Эверест

Поэтому, когда он выходил из лагеря V, чтобы двинуться правее основного маршрута, по наклонной боковине хребта, он ждал, что Матильда скажет: я иду с тобой, и она сказала это, и в тот момент Келли мысленно поздравил себя, и впервые за много лет в его мозгу забрезжило нечто, напоминающее надежду. Они вышли одновременно – сократившаяся экспедиция Жана пошла к шестому лагерю и Первой ступени, а четверка Келли – к месту упокоения Джорджа Мэллори. Тем утром Келли понял, что идти не так и трудно – погода стояла прекрасная: никакой облачности, яркое солнце, блестящий наст и голые камни; лишь опасность оползня заставляла беспокоиться, поскольку слева над ними уже нависал могучий склон горы, в любую минуту готовый обрушиться и похоронить их под своей невообразимой тяжестью. Они шли, разделившись, потому что местоположение тела было известно с точностью до полусотни метров, и потому нужно было ухватить взглядом невысокий холм из плоских камней, под которым в течение многих лет скрывалась последняя тайна великого альпиниста, намеревавшегося обмануть гору.

Холм увидел Пемба и сразу же объявил по рации сбор группы, хотя они находились на небольшом расстоянии друг от друга, и можно было даже помахать руками или покричать – просто на такой высоте требуется любая, даже самая незначительная экономия сил. Сказать что-либо в рацию значительно проще, чем тратить энергию на крики и телодвижения, тем более им предстоял разбор могилы и, возможно, ее последующее восстановление, хотя в этом Келли уверен на сто процентов не был. Он стоял над грудой камней, под которой покоился Джордж Мэллори (или Эндрю Ирвин?), и его сердце переполняла радость – он почувствовал ту самую иглу, которая пробиралась внутри него при мысли о смерти, но теперь эта игла была пронзительно прекрасной, приятной, она стала подарком, а не наказанием и возникла сама по себе, не требуя еженощного самоуничижения. А потом он нагнулся, поднял самый большой с виду камень и отбросил его в сторону – на сколько смог. Давайте, что вы, обернулся он к шерпам, и они взялись за дело, и Матильда тоже, хотя Джон говорил ей – мы справимся втроем, мы же мужчины, не расходуй силы, но она знала, что мужчина значительно слабее женщины, особенно если дело касается чего-то жизненно важного, мужчина – истерик по натуре, женщина же может посмотреть на вопрос рационально, и когда мужчина уже растратил все свои внутренние запасы, она найдет резерв, чтобы взвалить его на спину и вытащить из тьмы.