Эверест

Потом они снова укладывали мертвеца и прикрывали его камнями, потом Матильда читала молитву, потому что Келли не знал ни одной, а Пемба поверх христианской прочел какую-то свою, на птичьем языке, и они отправились обратно – Келли уже ощущал себя победителем, понимая, что сделал максимум возможного; теперь он позволил разуму возобладать над сердцем и проанализировать реальную возможность найти, скажем, фотографию Рут или тело Ирвина – вероятность этого неустанно стремилась к нулю, и тут математика ставила естественную границу, поскольку опуститься ниже нуля вероятность не могла, как бы она к этому ни стремилась. Келли предстоял трудный, невероятно трудный путь вниз, потому что он не мог удержаться, ему хотелось распаковать фотокамеру прямо здесь, в палатке, и, каким-то волшебным образом проявив и напечатав снимки, убедиться в собственной правоте и величии Джорджа Мэллори, но он сдерживался, убеждая себя в том, что гораздо приятнее оттянуть процесс, что чем больше надувается пузырь, тем с большим эффектом он лопается, и тут же отстранялся от такой ассоциации, поскольку она тянулась своими щупальцами к неудаче, а неудача Келли не устраивала. Хотя и здесь была лазейка – неудача позволила бы ему и дальше заполнять пустоту, оставшуюся от Эллен, идти в новую, еще более безумную и бесполезную экспедицию, искать тело Ирвина, вмороженное в скалу где-то неподалеку от найденного ледоруба, и верить в то, что фотография Рут была в железной рамке, в стеклянном кофре, а его металлоискатель найдет эту рамку под слоем замерзшей воды – хотя чего там, поправлял он себя: никакого металлоискателя нет, все это сказки, придуманные для того, чтобы напустить туману и обмануть Матильду, и спасибо ей, что она не пытается искать подвохи и несуразности, да и в любом случае все эти обманы остались в прошлом, поскольку вот она, в маленьком переносном холодильнике, портативная фотокамера, которую нес с собой Джордж Герберт Ли Мэллори, несомненный первопокоритель горы.

Они справились раньше, чем основная часть французской экспедиции, и им следовало, конечно, подождать Жана и Седрика, но не в пятом лагере, а в более низком, четвертом, чтобы организм отдохнул, или даже в третьем; но до базового лагеря они решили не идти, поскольку ждать оставалось недолго, максимум два дня: Жан и компания должны были уже спускаться независимо от того, добрались они до вершины или нет. Первым шел Пемба – он тащил самый большой груз: палатки, часть высотного оборудования, за ним – Келли, за ним – Матильда, а замыкал процессию Ками, готовый в любой момент вцепиться в скалу и натянуть веревку, чтобы уберечь товарищей от падения. Они шли вниз по самому трудному участку – от пятого лагеря к четвертому, по тому самому участку, на котором Келли чуть не остановился при подъеме, чуть не сдался, а теперь хотелось бежать вниз, подпрыгивая, отращивая на ходу крылья, это казалось таким легким, каждое движение на спуске было похоже на полет, и более всего способствовала этому камера в рюкзаке у Келли. Джон знал, что чаще всего альпинисты погибают на спуске – причем независимо от высоты, что в зоне смерти, что на небольших высотах, потому что расслабляются, потому что полагают – дело сделано, и дальше будет проще, а дальше не проще, технически это почти одно и то же, требуется чудовищное напряжение воли и сил – разве что все происходит значительно быстрее, поскольку физически спускаться легче, чем подниматься, да и нет ограничений, связанных с давлением и кислородным голоданием. В какой-то момент уже можно отказаться от кислорода и дышать нормальным воздухом, лишь бы погода не испортилась, лишь бы не обрушилась лавина, лишь бы не замела пурга.