Everything I am

— Да, — я смеюсь, — и то правда. Лучше Симусу сменить спальню. А то как же в одной с геем жить. Противно ведь. Мы, конечно, объясним на факультете, в чем дело…

На этих словах Симус мертвеет окончательно. Гриффиндорский бойкот — кто хоть раз его отведал, не захочет повторения. Ты сам этого хотел, молча говорю я в ответ на его умоляющий взгляд.

— В общем, так, — загибаю я пальцы, — первое. Профессор Дамблдор согласился, чтобы профессор Снейп остался на должности преподавателя Зельеварения. Второе. Вы можете на всех углах развесить объявления о том, что мы оба придерживаемся нетрадиционной ориентации и в некотором роде связаны между собой. И третье — если я услышу какую-нибудь мерзость об этом — я вас найду. Так что в ваших интересах не только не распространять сплетни, но и пресекать их. Потому что я в любом случае буду знать, от кого они пошли. Симус, ты знаешь, что бывает, когда я теряю терпение, правда? — Финниган колюче смотрит на меня. — Ага. Вот именно. Мне вот-вот семнадцать — и я в гробу видал все доводы о «студенте и преподавателе». С кем хочу, с тем и встречаюсь. В случае чего, я думаю, в Министерстве прислушаются к моей логике. Все. Я закончил.

В кабинете стоит такая тишина, что ее можно резать ножом. Кажется, все присутствующие пребывают в ступоре. Наконец Дамблдор с явственным усилием выпрямляется и обводит нас взглядом:

— Ну что ж, молодые люди. Думаю, что в свете сложившейся ситуации мы прислушаемся к аргументам Гарри и позволим событиям решать за нас. У кого есть возражения?

Симус выглядит уничтоженным и только молча качает головой, но Малфой еще не сдался:

— Директор, это возмутительно! Это мерзко! Вы что — допустите распространение слухов о том, что в Хогвартсе профессора спят с учениками? Поттер просто рехнулся в госпитале — но неужели вы позволите ему угрожать вам?

— Не нужно горячиться, Драко, — спокойно отвечает директор, — я полагаю, если и существует угроза распространения слухов подобной направленности, то я склонен согласиться с Гарри: она может исходить разве что от вас. Через неполных два месяца личная жизнь Гарри будет делом только самого Гарри — а до этого времени ты, Драко, я надеюсь, придержишь язык за зубами. Что же до того, кто с кем встречается… Вы же не намерены заниматься обсуждением чужой личной жизни и человеческих предпочтений?

— Не думайте, что я здесь задержусь, сэр, — бросает Малфой сквозь зубы, — я немедленно забираю документы из Хогвартса и делаю заявление для прессы. Нужно было рассказать гораздо раньше — а я, как идиот, пришел со своими подозрениями к вам. Думал, вы примете меры. Ну ничего — завтра же будет знать полшколы, а когда оправдают отца…

— Ты что, газет не читаешь, Малфой? — удивленно говорит Рон, прерывая поток его красноречия. И это почему-то действует лучше окрика. Слизеринская крыса моргает и уставляется на моего друга:

— Что ты имеешь в виду, Уизли?

— Только то, что «Пророк» еще позавчера опубликовал список Пожирателей смерти, оказавших сопротивление при задержании и убитых. Там Руквуд и Люциус Малфой.

— Ты лжешь! — Малфой в три шага пересекает разделяющее нас пространство с явным намерением вцепиться в Рона или ударить его. Я инстинктивно выставляю вперед согнутый локоть — и он замирает на месте, как будто споткнувшись. Но, похоже, не ощущает сейчас ничего особенного. — Ты лжешь, нет, этого не может быть! — кричит он снова, еще раз рванувшись вперед — и еще раз замерев. Я не глядя замечаю, как Дамблдор приоткрывает рот, наблюдая эту сцену.

— Нет, Малфой, я не вру, — откликается Рон с внезапно прорезавшейся ненавистью, — потому что перед смертью твой отец убил моего брата. Чарли.

Я окаменеваю в кресле. Он не пожаловался — сразу поторопился сказать, какие проблемы угрожают Снейпу… Я скотина, надо было догадаться, почему у него такой убитый вид…

— Что ж, думаю, что мистеру Малфою необходимо побыть наедине со своим горем, — после паузы произносит Дамблдор. — Учитывая то, что вы не знали новостей, Драко, я думаю, вам стоит пересмотреть ваше решение о смене школы в преддверии выпускного курса. Вы согласны?

Как холодно звучит его голос! Даже когда он кричал на меня полчаса назад, интонации были мягче. Значит ли это, что он признает мою правоту? Не знаю.

— И еще, — продолжает директор, — на вашем месте я все же подумал бы, не пора ли прекратить детскую вражду. Пожмите друг другу руки — война окончена и, надеюсь, между вами не начнется междоусобица.

Я фыркаю. Детская вражда… Наши усобицы начались с первой встречи — и все еще кажутся детскими?

— Пожмите друг другу руки, — настаивает директор. Я передергиваю плечами: встать будет тяжело. Но я преодолеваю побуждение остаться на месте, потому что Малфой так странно покусывает губы, словно ждет, что я струшу. Я поднимаюсь на ноги, пошатнувшись и оперевшись на плечо Рона, поймав понимающую усмешку бледного рта слизеринца. Не так уж его, похоже, потрясло известие о смерти отца… Он протягивает руку, демонстративно обтерев ее полой мантии. Я тоже осматриваю свою ладонь, прежде чем коснуться его пальцев.