Everything I am

— Я никогда не научу вас добавлять статусное обращение в конце фразы, — констатирует он вместо ответа. Я улыбаюсь — одними губами — потом открываю глаза и пытаюсь поймать его взгляд. Бесполезно. — Поттер, вы как ребенок, — говорит Снейп в конце концов. — Вы полагаете, то, что вы сделали, является гарантией от пересудов, от взглядов за спиной, от понимающих усмешек? Вам это еще позволительно. Но не мне. Как ни печально, здесь моя позиция уязвимее вашей. Уж не говоря, что то, чем мы с вами занимались, противозаконно. И если…

— «Если» не будет, — упрямо качаю я головой, — скажите мне… профессор Снейп… а зачем тогда мы этим занимались? Если вас не просил об этом директор… — По губам Снейпа скользит кривая усмешка, он отрицательно качает головой. — И если вы знали, что это незаконно… Зачем? Только ради блага общества? Ответьте мне… профессор Снейп. Я уйду. Я обещаю. Только ответьте.

— Поттер… — я не поверил бы его улыбке, даже если бы меня решили озолотить, но она, к счастью, едва мелькает и исчезает. — Благо общества интересовало меня в последнюю очередь. Я говорил вам — вспомните — что не нужно стыдиться себя. Скажите, преуспел ли я, преподавая вам хотя бы это?

— Да… — медленно отвечаю я, начиная понимать и очень опасаясь, что снова не смогу контролировать свои реакции. — Только то, что вы сбегаете теперь, никак не говорит о том, что вы сами знаете… этот урок.

— Поттер, замолчите, если хотите, чтобы я договорил. Умозаключения касательно моей особы меня волнуют мало.

— Продолжайте, — я снова опускаю голову. Каждое слово падает на нее, как кирпич.

— Благодарю вас, — Снейп прижимает руку к груди и встряхивает головой, отвешивая короткий ернический поклон. — Так вот. По крайней мере, теперь вы чувствуете себя полноценным человеком — и смею надеяться, не пойдете и не утопитесь с горя только потому, что вы гей, а не такой, как большинство ваших сверстников. Я дал вам осознать, что понятие «норма» растяжимо, а его значение преувеличено. Думаю, будет правдой сказать, что вам понравилось быть собой — и узнать цену собственной привлекательности.

Я бросаю на него косой взгляд, но Снейп стоит вполоборота, и по нему ничего не читается. Как всегда. И о привлекательности в чьих же глазах он говорил?

— Так или нет?

Я молчу, стараясь дышать как можно глубже. Значит, его в самом деле интересовала не «надежда магического мира». Почему только раньше нельзя было мне об этом сказать? Ведь это важно, это ужасно важно — мне так много дало бы осознание, что он со мной вопреки и моему имени, и известности, а потому лишь, что я — это я. И потому, что я тоже гей, как и он. Значит, его мотивы касались лишь меня — а не гребаного волшебного мира и его риска лишиться спасителя…

— Поттер, я задал вопрос.

-Да, сэр, вы абсолютно правы, — отвечаю я опустошенно. — Вы правы. И мне только одно непонятно. Что, во имя Мерлина, изменилось-то? — у меня нет сил на крик, но голос звучит сердито.

— Все кончилось, только и всего, — отвечает Снейп равнодушно. — Ваш комплекс неполноценности можно считать излеченным, вашего врага нет в живых, теперь вам можно все или почти все — и седьмой курс будет для вас благополучнее предыдущих, поскольку вести Зельеварение буду не я. Нам незачем больше пересекаться. Пришло время проститься — так ведите себя как взрослый мужчина, а не как капризный мальчишка. Ваша магия меня, как видите, не пугает — так что не вздумайте снова что-нибудь громить. Я все равно остановлю вас — но тогда простым взысканием вы не отделаетесь.

Я слушаю, чувствуя, как до костей пробирает спину нервный озноб. Мне нечего сказать. Нечего возразить. Разве что…

— Но разве вы сейчас уходите не из-за меня? Не потому, что, сами сказали, начнутся слухи?

— Это удачный повод, который вы мне чуть было не испортили, Поттер. Директор взял с меня слово — с меня! слово! — что я останусь на торжество и до этого мы найдем время поговорить. Я решил не откладывать. У вас остались ко мне вопросы?

Я качаю головой и встаю. А потом усмехаюсь краем рта, глядя ему в глаза:

— Драко Малфой говорил, что я пожалею о том, что вступился за вас. Но я не жалею… сэр.

— Рад за вас. О себе подобного сказать не могу. Уйдете сами или дать вам дымолетного порошка, чтобы вы могли добраться до гостиной?

— Не беспокойтесь, сэр, — горло сжимается, но голос у меня спокойный. — Когда вы уезжаете?

— На следующий вечер после праздника. У меня билет на поезд.

— Но ведь Хогвартс-Экспресс ходит по утрам?..

— Поттер, — с явственным предупреждением, — не заговаривайте мне зубы. Вам пора.

— Да, — я киваю, разглядывая носки ботинок. — Жаль только, что я не помню, что вы мне сказали… там. Тогда. А теперь, наверное, уже и не вспомню.

— Когда именно? — я смотрю из-под ресниц и вижу, как Снейп едва заметно вздрагивает.

— Когда мы его убивали, и я чуть тоже не…

— Но ведь не ушел, — пожимает плечами Снейп.

— Только потому, что вы мне что-то сказали… а я теперь не могу вспомнить, что.

— Не имеет значения, — отмахивается он, — просто напомнил, что у вас есть друзья, которым будет жаль вас потерять.