Everything I am

— Ах, мисс Грейнджер, вы хороши, как майская роза в цвету… — начинает Фред, хлопает себя ладонью по лбу и поправляется: — Виноват, июньская! — он уже тянется поцеловать Гермиону в щеку, но на пути встречает недвусмысленно сжатый кулак Рона. Гермиона закатывает глаза:

— Ох, Мерлин, Рон… Твоя ревность…

— Это не ревность, — отказывается Рон тут же, делая невинные глаза. Джинни фыркает.

— Гарри и Луна, какой сюрприз, — ну вот, теперь и до нас добрались. — Счастливая парочка, да? А мы ни сном ни духом…

— Фред, сделайте одолжение, — немедленно начинает Рон, видя, как я против воли заливаюсь краской. Кажется, теперь понимаю… И все подумают то же самое — потому что когда у Луны умер отец, именно я о ней беспокоился… А она могла пойти с Лавинией, а пошла со мной… Черт!

— Одолжение? Какое, брательник? — немедленно вклинивается Джордж.

— В сторону отойдем, — говорит Рон серьезно. Так серьезно, что это действует даже на счастливых сверх меры близнецов.

— Что ты собираешься делать? — перехватываю я его за руку.

— Не беспокойся. Я не скажу ничего лишнего, — говорит он мне в ухо, — не хочу, чтобы они вам с Луной персональные танцы ставили и представляли ее, как твою большую и светлую любовь.

От последнего я вздрагиваю:

— Нет уж, не надо.

— И я о том же.

Они отходят в сторону, а я замечаю, что Луна снова вздыхает, глядя куда-то в сторону. Наверное, из-за меня. Но ведь она сама согласилась, и все было нормально — еще вчера!

Пару минут спустя Фред и Джордж кивают, и все трое братьев Уизли подходят к нам.

— Всё о’кей, всё понятно, — Фред выставляет перед собой раскрытые ладони, — всё поняли. Пошли готовить сцену и акустику — двадцать раз уже с утра перенастраивали.

— Так вы с утра здесь? — удивляется доселе молчавший Невилл. — А в Гриффиндорскую башню подняться не судьба была?

— Извини, друг, но не судьба, — виновато улыбаются близнецы, отвечая хором — как в давние времена. — Столько мороки, чтобы все звучало как надо — ты не представляешь.

— Так вы же не музыканты! — негромко говорит Луна. Кажется, громогласный Фред не должен был ее услышать, но он мгновенно поворачивается и отвечает на удивление вежливо:

— Нет, не музыканты. Но если звук будет фонить, хрипеть или просто откажет пара колонок и пропадет стереоэффект, спрос будет с нас — как с ди-джеев, которые всем этим рулят. Так что увидимся на празднике! Время, кстати, уже без десяти. Двигайте в зал, до скорого!

Они убегают, перебрасываясь шуточками между собой, а мы стоим, чувствуя, что выбрались из-под цунами.

— Заводные у тебя братья, — наконец фыркает Невилл. — И здорово за этот год изменились — в школе такими пробивными вроде не были.

— Развернулись, — с завистью смотрит вслед скрывшимся близнецам Рон. — Ладно. В зал так в зал. Давайте Гарри в середину, чтоб его на сувениры не порвали.

У меня такое чувство, что это не праздник по поводу победы. Это выпускной — мой личный выпускной, потому что ничто с завтрашнего дня уже не будет таким как раньше. Даже окончание Хогвартса не будет для меня таким знаковым. Я прощаюсь с собой — тем, каким был. Два последних дня прошли — можно честно признаться — в ожидании этого вечера, в безвременье. А сейчас все кончится. Мое настоящее как «Мальчика-который-выжил» станет прошлым, а вчерашние горести и неуверенность закроются лаковым глянцем настоящего, потому что я смог. Я справился. Я сделал то, что должен был сделать. И смогу в последний раз — не посмотреть, не оглянуться и не сорваться. Я глубоко вдыхаю. Да. Это мой день.

Я уверенно беру Луну за руку, устраиваю ее тонкое запястье у себя на локте, потом улыбаюсь и выпрямляюсь. И мы идем.

Глава 38. Everything I am.

Большой зал украшен цветами всех четырех факультетов, плавающими высоко над головами присутствующих фигурными свечами и — о нет — транспарантами. Хорошо хоть, что они немые, и лозунги вроде: «Да здравствует победа!» и — я зажмуриваюсь — «Ура нашему Гарри» бьют только в глаза, а не в уши. Я бы со стыда сгорел.

Большие факультетские столы убраны, вместо них по стенам в изобилии расставлены маленькие столики — на четверых, шестерых, восьмерых человек. Похоже, намечается настоящая вечеринка, главное, пережить торжественную часть. На столах стоят бутылки с незнакомыми марками. Мне незнакомыми, потому что Рон с Невиллом радостно перемигиваются. Гермиона ненавязчиво сжимает пальцы, свободно покоящиеся на руке Рона — а ногти у нее сегодня длинные:

— Вот только попробуй напиться. Ты меня слышишь?

Рон кивает, пряча лукавую усмешку. Гермиона тоже усмехается, и он тут же перестает веселиться. Должно быть, до сих пор пугается, что Гермиона его насквозь видит.

— Давайте вот сюда, — предлагает Джинни, махнув рукой в сторону уютного столика у стены. — Отсюда прекрасно видно сцену.