Евгений Евтушенко. Все стихи

Не понимаю,
      что со мною сталось?
Усталость, может, —
            может, и усталость.
Расстраиваюсь быстро
                  и грустнею,
когда краснеть бы нечего —
                        краснею.
А вот со мной недавно было в ГУМе,
да, в ГУМе,
      в мерном рокоте
                  и гуле.
Там продавщица с завитками хилыми
руками неумелыми и милыми
мне шею обернула сантиметром.
Я раньше был несклонен к сантиментам,
а тут гляжу,
         и сердце болью сжалось,
и жалость,
      понимаете вы,
                  жалость
к ее усталым чистеньким рукам,
к халатику
      и хилым завиткам.
Вот книга…
      Я прочесть ее решаю!
Глава —
      ну так,
            обычная глава,
а не могу прочесть ее —
                    мешают
слезами заслоненные глаза.
Я все с собой на свете перепутал.
Таюсь,
    боюсь искусства, как огня.
Виденья Малапаги,
            Пера Гюнта, —
мне кажется,
          все это про меня.
А мне бубнят,
      и нету с этим сладу,
что я плохой,
         что с жизнью связан слабо.
Но если столько связано со мною,
я что-то значу, видимо,
                    и стою?
А если ничего собой не значу,
то отчего же
        мучаюсь и плачу?!

1956

Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.

Не разглядывать в лупу…

Не разглядывать в лупу
эту мелочь и ту,
как по летнему лугу,
я по жизни иду.

Настежь —

ворот рубашки,
и в тревожных руках
все недели —
          ромашки
о семи лепестках.

Ветер сушит мне губы.

Я к ромашкам жесток.
Замирающе:
      «Любит!»-
говорит лепесток.

Люди, слышите, люди,

я счастливый какой!
Но спокойно:
       «Не любит»,
возражает другой.

1953

Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.

Нежность

Разве же можно,
        чтоб все это длилось?
Это какая-то несправедливость…
Где и когда это сделалось модным:
«Живым — равнодушье,
        внимание — мертвым?»
Люди сутулятся,
            выпивают.
Люди один за другим
                выбывают,
и произносятся
        для истории
нежные речи о них —
                в крематории…
Что Маяковского жизни лишило?
Что револьвер ему в руки вложило?
Ему бы —
        при всем его голосе,
                    внешности —
дать бы при жизни
            хоть чуточку нежности.
Люди живые —
         они утруждают.
Нежностью
       только за смерть награждают.

1955

Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.

Неразделенная любовь

И. Кваше