Бывало, спит у ног собака,костер занявшийся гудит,и женщина из полумракаглазами зыбкими глядит.Потом под пихтою приляжетна куртку рыжую моюи мне, задумчивая, скажет:«А ну-ка, спой!..»- и я пою.Лежит, отдавшаяся песням,и подпевает про себя,рукой с латышским светлым перстнемцветок алтайский теребя.Мы были рядом в том походе.Все говорили, что онаи рассудительная вроде,а вот в мальчишку влюблена.От шуток едких и топорныхя замыкался и молчал,когда лысеющий топографменя лениво поучал:«Таких встречаешь, брат, не часто.В тайге все проще, чем в Москве.Да ты не думай, что начальство!Такая ж баба, как и все…»А я был тихий и серьезныйи в ночи длинные своимечтал о пламенной и грозной,о замечательной любви.Но как-то вынес одеялои лег в саду, а у плетняона с подругою стоялаи говорила про меня.К плетню растерянно приникший,я услыхал в тени ветвей,что с нецелованным парнишкойзанятно баловаться ей…Побрел я берегом туманным,побрел один в ночную тьму,и все казалось мне обманным,и я не верил ничему.Ни песням девичьим в долине,ни воркованию ручья…Я лег ничком в густой полыни,и горько-горько плакал я.Но как мое, мое владенье,в текучих отблесках огнявсходило смутное виденьеи наплывало на меня.Я видел — спит у ног собака,костер занявшийся гудит,и женщина из полумракаглазами зыбкими глядит.1955
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.
Был я столько раз так больно ранен…
Д. Г.
Был я столько раз так больно ранен,добираясь до дому ползком,но не только злобой протаранен —можно ранить даже лепестком.Ранил я и сам — совсем невольнонежностью небрежной на ходу,а кому-то после было больно,словно босиком ходить по льду.Почему иду я по руинамсамых моих близких, дорогих,я, так больно и легко ранимыйи так просто ранящий других?1973
Евгений Евтушенко. Медленная любовь.
Домашняя библиотека поэзии.
Москва: Эксмо-пресс, Яуза, 1998.
В вагоне шаркают и шамкают…