Евгений Иванович Якушкин (1826—1905)

Особое значение в деле личного да и идейного сближения Евгения Ивановича с декабристами имели две его поездки в Сибирь, во время которых он получил возможность наконец увидеть любимого отца и свести знакомство с другими декабристами. Мы уже говорили о том, что он сразу сблизился со старыми героями. С тех пор и до конца своей долгой жизни Евгений Иванович становится собирателем, хранителем и публикатором декабристского наследия, а во многих случаях — и вдохновителем, побудителем, без активного содействия которого мы бы не располагали сегодня целым рядом драгоценных документов. Роль Евгения Ивановича в становлении декабристоведения трудно переоценить. В сущности он и был первым нашим декабристоведом, он создал тот фонд, на основе которого стали возможными фундаментальные исследования по истории движения декабристов. Выдающаяся роль Е. И. Якушкина, его место в отечественном декабристоведении были хорошо известны еще в дореволюционное время. Здесь уже приводились слова из его некролога, в которых отмечались именно эти его заслуги перед русской наукой и общественностью. Но шли годы; молодая советская историческая наука весьма активно начала изучать движение декабристов; появилось множество серьезных трудов; имя Евгения Ивановича Якушкина отодвинулось на второй план и постепенно стало забываться — настолько, что понадобились немалые усилия Н. Я. Эйдельмана, изучавшего состав корреспондентов Герцена и «нашедшего» среди них Е. И. Якушкина, чтобы имя его вновь появилось в исторических трудах. Акад. М. В. Нечкина заметила: «Вопрос о выдающейся деятельности Е. И. Якушкина, сына декабриста, поставлен в декабристоведении и изучен Н. Я. Эйдельманом».^{129} Без сомнения, это так. Однако считать этот вопрос изученным, по нашему глубокому убеждению, преждевременно. Для этого необходимы специальные исследования и прежде всего публикация эпистолярного наследия Евгения Ивановича (хотя бы его переписки с декабристами). Между гем эта важнейшая, проливающая свет на его роль в декабристоведении часть материалов в основном остается под спудом. Исследователи имеют в своем распоряжении лишь весьма произвольно выбранные фрагменты. Нельзя не согласиться с С. В. Житомирской, которая отмечает: «Даже письма Пущина к Е. И. Якушкину, написанные в период работы над «Записками о Пушкине», напечатаны в отрывках, а поверхностный комментарий, не использовавший ответного письма Якушкина, совершенно необходимого для понимания переписки, не разъясняет образующиеся недомолвки».^{130} Здесь речь идет об известном издании «Записок» И. И. Пущина, осуществленном С. Я. Штрайхом (1956 г.). Такую же картину можно наблюдать и в других работах. Так, Н. А. Рабкина в своей статье о Г. С. Батенькове, обильно цитируя письма декабриста к Е. И. Якушкину, ни разу даже не приводит ответных писем Евгения Ивановича.^{131} Пока в распоряжении историков имеются одни цитаты, говорить об изученности вопроса не приходится.

Попробуем хотя бы суммировать различные стороны обширной темы «Евгений Якушкин и декабристы».

1. Якушкин — собиратель декабристских документов.

2. Якушкин — публикатор (в русской и зарубежной печати).

3. Якушкин — автор воспоминаний о декабристах.

4. Якушкин — создатель и собиратель иконографического фонда.

5. Якушкин — казначей, затем руководитель «малой артели» декабристов.

6. Личные взаимоотношения Якушкина с декабристами и членами их семей.

7. Декабристы о Е. И. Якушкине.

Начнем с последнего. После первой поездки Евгения в Сибирь отец писал ему: «Батеньков тебя очень полюбил и признался мне, что питает против меня дурное чувство, завидуя, почему я, а не он — твой отец, и просил меня даже ему уступить тебя; я его уверил, что для тебя будет совсем не лишнее иметь таких двух отцов, как он и я».^{132} В последующих письмах к Евгению Батеньков частенько называет его сыном, а в письме к Пущину даже заявляет, что Евгении «отдан ему в усыновление».^{133}

«Любезнейший Евгений Иванович, — пишет ему В. И. Штейнгейль, — как бы Вас судьба ни повела высоко, я по крайней мере буду до конца моего, вероятно уж очень близкого, смотреть на Вас как на родного». II в другом письме: «Вы блеснули только мне каким-то живительным светом — и скрылись как комета», «я знаю, Вы благородны по чувствам — и нам родной».^{134} М. А. Назимов пишет М. М. Нарышкину из Пскова: «Вчера я узнал, что нашего Ивана Дмитриевича не стало, что он скончался в Москве после трудной, долгой болезни, о которой скрывал и от Пущина в Петербурге. Вечная память и мир душе этого достойнейшего человека. Недаром он жил вообще и в том случае, что оставил по себе сына, такого же человека в полном смысле слова».^{135}