Евгений Харитонов. Поэтика подполья

Кажется, именно в «Похождениях Чичикова» ярче всего раскроется изобретательность Харитонова; он двигается по сцене, «как бы увязая по колено в грязи российских дорог» (2:156), долго и выразительно гладит, словно проявляя из воздуха, воображаемую лошадь[229], а иногда – кормит ее сахаром, громко хрустящим в тишине зала[230]. Но за исполнителем уже явно проглядывает сочинитель «свободного танца», режиссер, склонный к пониманию пантомимы в качестве череды эффектных аттракционов («водяной в спектакле будет стоять на голове и размахивать ногами, как будто это водоросли»[231]). В известном смысле роль кучера Селифана – просто удобная возможность для апробации собственных хореографических находок (вплоть до импровизированной стирки белья на сцене[232]).

В «Похождениях Чичикова» Харитонов продолжит играть примерно до начала 1970-х[233] – охотно приглашая на спектакль многочисленных друзей и знакомых. Что же касается довольно вялой кинокарьеры, он резко заканчивает ее, уволившись из Театра-студии киноактера весной 1967 года[234]. Больше всего это решение расстраивает Михаила Швейцера, который как раз собирался позвать Харитонова на съемки «Золотого теленка» (в итоге роль, предназначавшуюся Харитонову, сыграет Игорь Ясулович)[235].

Девять лет жизни, отданные кино, оставили Харитонову как множество связей в культурном мире столицы (благодаря ВГИКу он знает Николая Губенко, Константина Худякова, Владимира Грамматикова), так и горькое чувство сожаления и неоцененности (Людмила Абрамова: «Он был страшно интеллигентный человек, для него уровень сценариев, которые ему предлагались, был просто смешон»[236]). Харитонов остро завидовал успехам Андрея Миронова и Олега Даля, понимал, что собственная мечта играть роковых красавцев оказалась несбыточной (176), и признавался: «Роли забавных умных добрых мне претили» (176). Между тем общая тенденция была как раз такой – и Александр Зархи, и Михаил Швейцер использовали Харитонова именно в качестве «забавного» персонажа; у Вадима Масса он и вовсе играл комическую роль. Уход из кинематографа был, таким образом, еще и уходом от «смешного»; отказавшись от актерской игры в пользу режиссуры и литературы, Харитонов начинает выстраивать себя заново – на месте простоватого рубахи-парня должен обнаружиться утонченный интеллектуал. Отношение к актерам теперь – высокомерно-снисходительное: «Они только пьют пиво и играют в биллиард»[237].

Изменение приоритетов сказывается на всем, в том числе – на внешнем виде Харитонова. До сих пор напоминавший, по словам Паолы Волковой, «паренька с рабочей окраины»[238], Харитонов (избавленный, наконец, от необходимости играть таких пареньков в кино) превращается в настоящего денди, охотно рассуждающего в оскаруайльдовском духе: «Одежда – это душа человека. Если одежда скромная, то и человек скромный, если одежда порядочная, то и человек порядочный, если безвкусная, то и человек без вкуса, если прекрасная, то и душа прекрасная»[239]. Отныне он шьет брюки только у портного, просит знакомых художниц обеспечить «линию» в костюме и уделяет большое внимание выбору аксессуаров: «Я считаю, что русский интеллигент, это необязательно – неряха без пуговиц на штанах и в грязных ботинках»[240]. Игра в денди доходит до того, что – живущий очень бедно – Харитонов отказывается самостоятельно наводить порядок в квартире и нанимает приходящую уборщицу[241]. Вкупе с нерядовым интеллектом, добродушным остроумием и природной красотой (хорошее телосложение, длинные музыкальные пальцы, выразительные голубые глаза, богатые темно-каштановые волосы[242]) этот новый образ Харитонова производит во ВГИКе почти фурор[243]. С той поры (и до конца жизни) Харитонов будет постоянно окружен толпой восхищенных юношей и девушек, которым он преподает «пластическую культуру». Очень вероятно, что такое «восхищение» периодически использовалось им для завязывания отнюдь не платонических романов; при этом Харитонов, регулярно говорящий в текстах о любви к молодым людям («Я разжился на Толю и нового Мишу» [80]), на публике очень умело изображает интерес к женщинам, вводя в заблуждение великое множество своих знакомых («Слава Куприянов (земляк по Нс. и сосед по Москве) утверждал что они вместе ходили по бабам»[244], «Вы хотите меня спросить, как у Жени было с женщинами? <…> У него было с этим все в порядке»[245], «И дал ей номер своего телефона, во все стороны горазд, греховодник такой. Сестрица эта, узнав, что Женя – артист, была очень заинтригована»[246]).

Полностью освоившись в роли преподавателя ВГИКа и окружив себя студентами, Харитонов все реже общается с прежними товарищами; большинство коллег по Эктемиму (Ясулович, Грачев, Ахметов) остаются в Театре-студии киноактера, Носик ушел в Малый театр, Абрамову затянул в круг «Таганки» Высоцкий.