Читаем Евгенiй Онгинъ полностью

Евгенiй Онгинъ

I.

«Мой дядя самыхъ честныхъ правилъ,«Когда не вшутку занемогъ,«Онъ уважать себя заставилъ,«И лучше выдумать не могъ;«Его примръ другимъ наука:«Но, Боже мой, какая скука«Съ больнымъ сидть и день, и ночь,«Не отходя ни шагу прочь!«Какое низкое коварство«Полуживаго забавлять,«Ему подушки поправлять,«Печально подносить лкарство,«Вздыхать и думать про себя:«Когда же чортъ возметъ тебя!»

II.

Такъ думалъ молодой повса,Летя въ пыли на почтовыхъ,Всевышней волею ЗевесаНаслдникъ всхъ своихъ родныхъ. —Друзья Людмилы и Руслана!Съ героемъ моего романаБезъ предисловій сей же часъПозвольте познакомить васъ:Онгинъ, добрый мой пріятель,Родился на брегахъ Невы,Гд, можетъ быть, родились вы,Или блистали, мой читатель!Тамъ нкогда гулялъ и я:Но вреденъ сверъ для меня¹.

III.

Служивъ отлично, благородно,Долгами жилъ его отецъ;Давалъ три бала ежегодно,И промотался наконецъ.Судьба Евгенія хранила:Сперва Madame за нимъ ходила,Потомъ Monsieur ее смнилъ.Ребенокъ былъ рзовъ, но милъ.Monsieur l’Abb'e, Французъ убогой,Чтобъ не измучилось дитя,Училъ его всему, шутя,Не докучалъ моралью строгой;Слегка за шалости бранилъ,И въ Лтній садъ гулять водилъ.

IV.

Когда же юности мятежнойПришла Евгенію пора,Пора надеждъ и грусти нжной:Monsieur прогнали со двора.Вотъ мой Онгинъ на свобод;Остриженъ по послдней мод;Какъ Dandy² Лондонскій, одтъ:И наконецъ увидлъ свтъ.Онъ по-Французски совершенноМогъ изъясняться и писалъ;Легко мазурку танцовалъ,И кланялся не принужденно:Чего жъ вамъ больше? Свтъ ршилъ,Что онъ уменъ и очень милъ.

V.

Мы вс учились понемногу,Чему нибудь и какъ нибудь:Такъ воспитаньемъ, слава Богу,У насъ немудрено блеснуть.Онгинъ былъ, по мннью многихъ(Судей ршительныхъ и строгихъ),Ученый малый, но педантъ.Имлъ онъ счастливый талантъБезъ принужденья въ разговорКоснуться до всего слегка,Съ ученымъ видомъ знатокаХранить молчанье въ важномъ спор,И возбуждать улыбку дамъОгнемъ нежданыхъ эпиграммъ.

VI.

Латынь изъ моды вышла нын:Такъ, если правду вамъ сказать,Онъ зналъ довольно по-латын,Чтобъ эпиграфы разбирать,Потолковать объ Ювенал,Въ конц письма поставить vale,Да помнилъ, хоть не безъ грха,Изъ Энеиды два стиха.Онъ рыться не имлъ охотыВъ хронологической пылиБытописанія земли:Но дней минувшихъ анекдоты,Отъ Ромула до нашихъ дней,Хранилъ онъ въ памяти своей.

VII.

Высокой страсти не имяДля звуковъ жизни не щадить,Не могъ онъ ямба отъ хорея,Какъ мы ни бились, отличить.Бранилъ Гомера, еокрита;За то читалъ Адама Смита,И былъ глубокій экономъ,То есть, умлъ судить о томъ,Какъ государство богатетъ,И чмъ живетъ, и почемуНе нужно золота ему,Когда простой продуктъ иметъ.Отецъ понять его не могъ,И земли отдавалъ въ залогъ.

VIII.

Всего, что зналъ еще Евгеній,Пересказать мн недосугъ;Но въ чемъ онъ истинный былъ геній,Что зналъ онъ тверже всхъ наукъ,Что было для него измладаИ трудъ, и мука, и отрада,Что занимало цлый деньЕго тоскующую лнь, —Была наука страсти нжной,Которую восплъ Назонъ,За что страдальцемъ кончилъ онъСвой вкъ блестящій и мятежнойВъ Молдавіи, въ глуши степей,Вдали Италіи своей.

IX.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

X.

Какъ рано могъ онъ лицемрить,Таить надежду, ревновать,Разуврять, заставить врить,Казаться мрачнымъ, изнывать,Являться гордымъ и послушнымъ,Внимательнымъ, иль равнодушнымъ!Какъ томно былъ онъ молчаливъ,Какъ пламенно краснорчивъ,Въ сердечныхъ письмахъ какъ небреженъ!Однимъ дыша, одно любя,Какъ онъ умлъ забыть себя!Какъ взоръ его былъ быстръ и нженъ,Стыдливъ и дерзокъ, а поройБлисталъ послушною слезой!

XI.

Какъ онъ умлъ казаться новымъ,Шутя невинность изумлять,Пугать отчаяньемъ готовымъ,Пріятной лестью забавлять,Ловить минуту умиленья,Невинныхъ лтъ предубжденьяУмомъ и страстью побждать,Невольной ласки ожидать,Молить и требовать признанья,Подслушать сердца первый звукъ,Преслдовать любовь — и вдругъДобиться тайнаго свиданья,И посл ей наединДавать уроки въ тишин!

XII.

Какъ рано могъ ужъ онъ тревожитьСердца кокетокъ записныхъ!Когда жъ хотлось уничтожитьЕму соперниковъ своихъ,Какъ онъ язвительно злословилъ!Какія сти имъ готовилъ!Но вы, блаженные мужья,Съ нимъ оставались вы друзья:Его ласкалъ супругъ лукавый,Фобласа давній ученикъ,И недоврчивый старикъ,И рогоносецъ величавый,Всегда довольный самъ собой,Своимъ обдомъ и женой.

XIII. XIV.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XV.

Бывало, онъ еще въ постел:Къ нему записочки несутъ.Что? Приглашенья? Въ самомъ дл,Три дома на вечеръ зовутъ:Тамъ будетъ балъ, тамъ дтскій праздникъ.Куда жъ поскачетъ мой проказникъ?Съ кого начнетъ онъ? Все равно:Везд поспть немудрено.Покамстъ, въ утреннемъ убор,Надвъ широкій боливаръ³,Онгинъ детъ на бульваръ,И тамъ гуляетъ на простор,Пока недремлющій БрегетъНе прозвонитъ ему обдъ.

XVI.

Ужъ темно: въ санки онъ садится.«Поди! поди!» раздался крикъ;Морозной пылью серебритсяЕго бобровый воротникъ.Къ Talon⁴ помчался: онъ увренъ,Что тамъ ужъ ждетъ его ***.Вошелъ: и пробка въ потолокъ,Вина кометы брызнулъ токъ,Предъ нимъ Rost-beef окровавленный,И трюфли — роскошь юныхъ лтъ,Французской кухни лучшій цвтъ, —И Стразбурга пирогъ нетлнныйМежъ сыромъ Лимбургскимъ живымъИ ананасомъ золотымъ.

XVII.

Еще бокаловъ жажда проситъЗалить горячій жиръ котлетъ;Но звонъ Брегета имъ доноситъ,Что новый начался балетъ.Театра злой законодатель,Непостоянный обожательОчаровательныхъ актрисъ,Почетный гражданинъ кулисъ,Онгинъ полетлъ къ театру,Гд каждый, критикой дыша,Готовъ охлопать Entrechat,Обшикать Федру, Клеопатру,Моину вызвать для того,Чтобъ только слышали его.

XVIII.

Волшебный край! Тамъ въ стары годы,Сатиры смлой властелинъ,Блисталъ Фонвизинъ, другъ свободы,И переимчивый Княжнинъ;Тамъ Озеровъ невольны даниНародныхъ слезъ, рукоплесканійСъ младой Семеновой длилъ;Тамъ нашъ Катенинъ воскресилъКорнеля геній величавой;Тамъ вывелъ колкій ШаховскойСвоихъ комедій шумный рой;Тамъ и Дидло внчался славой:Тамъ, тамъ, подъ снію кулисъ,Младыя дни мои неслись.

XIX.

Мои богини! Что вы? Гд вы?Внемлите мой печальный гласъ:Вс т же ль вы? Другія ль двы,Смнивъ не замнили васъ?Услышу ль вновь я ваши хоры?Узрю ли Русской ТерпсихорыДушой исполненный полетъ?Иль взоръ унылый не найдетъЗнакомыхъ лицъ на сцен скучной,И, устремивъ на чуждый свтъРазочарованный лорнетъ,Веселья зритель равнодушной,Безмолвно буду я зватьИ о быломъ воспоминать?

XX.

Театръ ужъ полонъ; ложи блещутъ;Партеръ и кресла, все кипитъ;Въ райк нетерпливо плещутъ,И, взвившись, занавсъ шумитъ.Блистательна, полувоздушна,Смычку волшебному послушна,Толпою нимфъ окружена,Стоитъ Истомина; она,Одной ногой касаясь пола,Другою медленно кружитъ,И вдругъ прыжокъ, и вдругъ летитъ,Летитъ, какъ пухъ отъ устъ Эола;То станъ совьетъ, то разовьетъ,И быстрой ножкой ножку бьетъ.

XXI.

Все хлопаетъ. Онгинъ входитъ:Идетъ межъ креселъ по ногамъ,Двойной лорнетъ, скосясь, наводитъНа ложи незнакомыхъ дамъ;Вс ярусы окинулъ взоромъ,Все видлъ: лицами, уборомъУжасно недоволенъ онъ;Съ мужчинами со всхъ сторонъРаскланялся, потомъ на сценуВъ большомъ разсяньи взглянулъ,Отворотился, и звнулъ,И молвилъ: «всхъ пора на смну;Балеты долго я терплъ,Но и Дидло мн надолъ»⁵.

XXII.

Еще амуры, черти, змиНа сцен скачутъ и шумятъ,Еще усталые лакеиНа шубахъ у подъзда спятъ;Еще не перестали топать,Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;Еще снаружи и внутриВезд блистаютъ фонари;Еще, прозябнувъ, бьются кони,Наскуча упряжью своей,И кучера, вокругъ огней,Бранятъ господъ и бьютъ въ ладони:А ужъ Онгинъ вышелъ вонъ;Домой одться детъ онъ.

XXIII.

Изображу ль въ картин врнойУединенный кабинетъ,Гд модъ воспитанникъ примрнойОдтъ, раздтъ и вновь одтъ?Все, чмъ для прихоти обильнойТоргуетъ Лондонъ щепетильнойИ по Балтическимъ волнамъЗа лсъ и сало возитъ намъ,Все, что въ Париж вкусъ голодной,Полезный промыселъ избравъ,Изобртаетъ для забавъ,Для роскоши, для нги модной, —Все украшало кабинетъФилософа въ осмнадцать лтъ.

XXIV.

Янтарь на трубкахъ Цареграда.Фарфоръ и бронза на стол,И, чувствъ изнженныхъ отрада,Духи въ граненомъ хрустал;Гребенки, пилочки стальныя,Прямыя ножницы, кривыя,И щетки тридцати родовъ —И для ногтей, и для зубовъ.Руссо (замчу мимоходомъ)Не могъ понять, какъ важный ГримъСмлъ чистить ногти передъ нимъ,Краснорчивымъ сумасбродомъ⁶:Защитникъ вольности и правъВъ семъ случа совсмъ неправъ.

XXV.

Быть можно дльнымъ человкомъИ думать о крас ногтей:Къ чему безплодно спорить съ вкомъ?Обычай деспотъ межъ людей.Второй ***, мой Евгеній,Боясь ревнивыхъ осужденій,Въ своей одежд былъ педантъИ то, что мы назвали франтъ.Онъ три часа, по крайней мр,Предъ зеркалами проводилъ,И изъ уборной выходилъПодобный втренной Венер,Когда, надвъ мужской нарядъ,Богиня детъ въ маскарадъ.

XXVI.

Въ послднемъ вкус туалетомъЗанявъ вашъ любопытный взглядъ,Я могъ бы предъ ученымъ свтомъЗдсь описать его нарядъ;Конечно бъ это было смло,Описывать мое же дло:Но панталоны, фракъ, жилетъ,Всхъ этихъ словъ на Русскомъ нтъ;А вижу я, винюсь предъ вами,Что ужъ и такъ мой бдный слогъПестрть гораздо меньше бъ могъИноплеменными словами,Хоть и заглядывалъ я встарьВъ Академическій Словарь.

XXVII.

У насъ теперь не то въ предмет:Мы лучше поспшимъ на балъ,Куда стремглавъ въ ямской каретУжъ мой Онгинъ поскакалъ.Передъ померкшими домамиВдоль сонной улицы рядамиДвойные фонари каретъВеселый изливаютъ свтъ,И радуги на снгъ наводятъ;Усянъ плошками кругомъ,Блеститъ великолпный домъ;По цльнымъ окнамъ тни ходятъ,Мелькаютъ профили головъИ дамъ, и модныхъ чудаковъ.

XXVIII.

Вотъ нашъ герой подъхалъ къ снямъ;Швейцара мимо, онъ стрлойВзлетлъ по мраморнымъ ступенямъ,Расправилъ волоса рукой,Вошелъ. Полна народу зала;Музыка ужъ гремть устала;Толпа мазуркой занята;Кругомъ и шумъ, и тснота;Брянчатъ кавалергарда шпоры;Летаютъ ножки милыхъ дамъ;По ихъ плнительнымъ слдамъЛетаютъ пламенные взоры,И ревомъ скрыпокъ заглушенъРевнивый шопотъ модныхъ женъ.

XXIX.

Во дни веселій и желанійЯ былъ отъ баловъ безъ ума:Врнй нтъ мста для признанійИ для врученія письма.О вы, почтенные супруги!Вамъ предложу свои услуги;Прошу мою замтить рчь:Я васъ хочу предостеречь.Вы также, маменьки, построжеЗа дочерьми смотрите вслдъ:Держите прямо свой лорнетъ!Не то... не то избави, Боже!Я это потому пишу,Что ужъ давно я не гршу.

XXX.

Увы, на разныя забавыЯ много жизни погубилъ!Но если бъ не страдали нравы,Я балы бъ до сихъ поръ любилъ.Люблю я бшеную младость,И тсноту, и блескъ, и радость,И дамъ обдуманный нарядъ;Люблю ихъ ножки: только врядъНайдете вы въ Россіи цлойТри пары стройныхъ женскихъ ногъ.Ахъ, долго я забыть не могъДв ножки!... Грустный, охладлой,Я все ихъ помню, и во снОн тревожатъ сердце мн.

XXXI.

Когда жъ, и гд, въ какой пустын,Безумецъ, ихъ забудешь ты?Ахъ, ножки, ножки! Гд вы нын?Гд мнете вешніе цвты?Взлеляны въ восточной нг,На сверномъ, печальномъ снгВы не оставили слдовъ:Любили мягкихъ вы ковровъРоскошное прикосновенье.Давноль для васъ я забывалъИ жажду славы, и похвалъ,И край отцевъ, и заточенье?Исчезло счастье юныхъ лтъ —Какъ на лугахъ вашъ легкій слдъ.

XXXII.

Діаны грудь, ланиты ФлорыПрелестны, милые друзья!Однако ножка ТерпсихорыПрелестнй чмъ-то для меня.Она, пророчествуя взглядуНеоцненную награду,Влечетъ условною красойЖеланій своевольный рой.Люблю ее, мой другъ Эльвина,Подъ длинной скатертью столовъ,Весной на мурав луговъ,Зимой на чугун камина,На зеркальномъ паркет залъ,У моря на гранит скалъ.

XXXIII.

Я помню море предъ грозою:Какъ я завидовалъ волнамъ,Бгущимъ бурной чередоюСъ любовью лечь къ ея ногамъ!Какъ я желалъ тогда съ волнамиКоснуться милыхъ ногъ устами!Нтъ, никогда средь пылкихъ днейКипящей младости моейЯ не желалъ съ такимъ мученьемъЛобзать уста младыхъ Армидъ,Иль розы пламенныхъ ланитъ,Иль перси, полныя томленьемъ;Нтъ, никогда порывъ страстейТакъ не терзалъ души моей!

XXXIV.

Мн памятно другое время:Въ завтныхъ иногда мечтахъДержу я счастливое стремя,И ножку чувствую въ рукахъ;Опять кипитъ воображенье,Опять ея прикосновеньеЗажгло въ увядшемъ сердц кровь,Опять тоска, опять любовь...Но полно прославлять надменныхъБолтливой лирою своей:Он не стоятъ ни страстей,Ни псенъ, ими вдохновенныхъ;Слова и взоръ волшебницъ сихъОбманчивы какъ ножки ихъ.

XXXV.

Что жъ мой Онгинъ? ПолусонныйВъ постелю съ бала детъ онъ:А Петербургъ неугомонныйУжъ барабаномъ пробуждёнъ.Встаетъ купецъ, идетъ разнощикъ,На биржу тянется извощикъ,Съ кувшиномъ Охтенка спшитъ,Подъ ней снгъ утренній хруститъ.Проснулся утра шумъ пріятный,Открыты ставни, трубный дымъСтолбомъ восходитъ голубымъ,И хлбникъ, Нмецъ акуратный,Въ бумажномъ колпак, не разъУжъ отворялъ свой васисдасъ.

XXXVI.

Но шумомъ бала утомленной,И утро въ полночь обратя,Спокойно спитъ въ тни блаженнойЗабавъ и роскоши дитя.Проснется за полдень, и сноваДо утра жизнь его готова,Однообразна и пестра,И завтра тоже, что вчера.Но былъ ли счастливъ мой Евгеній,Свободный, въ цвт лучшихъ лтъ,Среди блистательныхъ побдъ,Среди вседневныхъ наслажденій?Вотще ли былъ онъ средь пировъНеостороженъ и здоровъ?

XXXVII.

Нтъ: рано чувства въ немъ остыли;Ему наскучилъ свта шумъ;Красавицы не долго былиПредметъ его привычныхъ думъ:Измны утомить успли;Друзья и дружба надоли,Затмъ, что не всегда же могъBeef-steaks и Стразбургскій пирогъШампанской обливать бутылкойИ сыпать острыя слова,Когда болла голова:И хоть онъ былъ повса пылкой,Но разлюбилъ онъ наконецъИ брань, и саблю, и свинецъ.

XXXVIII.

Недугъ, котораго причинуДавно бы отыскать пора,Подобный Англійскому сплину,Короче: Русская хандраИмъ овладла по немногу;Онъ застрлиться, слава Богу,Попробовать не захотлъ:Но къ жизни вовсе охладлъ.Какъ Child-Horald, угрюмый, томныйВъ гостиныхъ появлялся онъ;Ни сплетни свта, ни бостонъ,Ни милый взглядъ, ни вздохъ нескромный,Ничто не трогало его,Не замчалъ онъ ничего.

XXXIX. XL. XLI.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XLII.

Причудницы большаго свта!Всхъ прежде васъ оставилъ онъ.И правда то, что въ наши лтаДовольно скученъ высшій тонъ.Хоть, можетъ быть, иная дамаТолкуетъ Сея и Бентама;Но вообще ихъ разговоръНесносный, хоть невинный вздоръ.Къ тому жъ он такъ непорочны,Такъ величавы, такъ умны,Такъ благочестія полны,Такъ осмотрительны, такъ точны,Такъ неприступны для мужчинъ,Что видъ ихъ ужъ раждаетъ сплинъ⁷.

XLIII.

И вы, красотки молодыя,Которыхъ позднею поройУносятъ дрожки удалыяПо Петербургской мостовой,И васъ покинулъ мой Евгеній.Отступникъ бурныхъ наслажденій,Онгинъ дома заперся,Звая, за перо взялся,Хотлъ писать: но трудъ упорныйЕму былъ тошенъ; ничегоНе вышло изъ пера его,И не попалъ онъ въ цехъ задорныйЛюдей, о коихъ не сужу,Затмъ, что къ нимъ принадлежу.

XLIV.

И снова преданный бездлью,Томясь душевной пустотойУслся онъ съ похвальной цльюСеб присвоить умъ чужой;Отрядомъ книгъ уставилъ полку,Читалъ, читалъ, а все безъ толку:Тамъ скука, тамъ обманъ и бредъ;Въ томъ совсти, въ томъ смысла нтъ;На всхъ различныя вериги;И устарла старина,И старымъ бредитъ новизна.Какъ женщинъ, онъ оставилъ книги,И полку, съ пыльной ихъ семьей,Задернулъ траурной тафтой.

XLV.

Условій свта свергнувъ бремя,Какъ онъ отставъ отъ суеты,Съ нимъ подружился я въ то время.Мн нравились его черты,Мечтамъ невольная преданность,Неподражательная странностьИ рзкій, охлажденный умъ.Я былъ озлобленъ, онъ угрюмъ;Страстей игру мы знали оба:Томила жизнь обоихъ насъ;Въ обоихъ сердца жаръ погасъ;Обоихъ ожидала злобаСлпой Фортуны и людейНа самомъ утр нашихъ дней.

XLVI.

Кто жилъ и мыслилъ, тотъ не можетъВъ душ не презирать людей;Кто чувствовалъ, того тревожитъПризракъ не возвратимыхъ дней:Тому ужъ нтъ очарованій,Того змія воспоминаній,Того раскаянье грызетъ.Все это часто придаетъБольшую прелесть разговору.Сперва Онгина языкъМеня смущалъ; но я привыкъКъ его язвительному спору,И къ шутк, съ желчью пополамъ,И злости мрачныхъ эпиграммъ.

XLVII.

Какъ часто лтнею порою,Когда прозрачно и свтлоНочное небо надъ Невою⁸,И водъ веселое стеклоНе отражаетъ ликъ Діаны,Воспомня прежнихъ лтъ романы,Воспомня прежнюю любовь,Чувствительны, безпечны вновь,Дыханьемъ ночи благосклоннойБезмолвно упивались мы!Какъ въ лсъ зеленый изъ тюрьмыПеренесенъ колодникъ соннойТакъ уносились мы мечтойКъ началу жизни молодой.

XLVIII.

Съ душою, полной сожалній,И опершися на гранитъ,Стоялъ задумчиво Евгеній,Какъ описалъ себя Піитъ⁹.Все было тихо; лишь ночныеПерекликались часовые;Да дрожекъ отдаленный стукъСъ Мильонной раздавался вдругъ;Лишь лодка, веслами махая,Плыла по дремлющей рк:И насъ плняли вдалекРожекъ и псня удалая.Но слаще, средь ночныхъ забавъ,Напвъ Торкватовыхъ октавъ!

XLIX.

Адріатическія волны,О, Брента! нтъ, увижу васъ,И, вдохновенья снова полный,Услышу вашъ волшебный гласъ!Онъ святъ для внуковъ Аполлона;По гордой лир АльбіонаОнъ мн знакомъ, онъ мн родной.Ночей Италіи златойЯ нгой наслажусь на вол;Съ Венеціянкою младой,То говорливой, то нмой,Плывя въ таинственной гондол, —Съ ней обртутъ уста моиЯзыкъ Петрарки и любви.

L.

Придетъ ли часъ моей свободы?Пора, пора! — взываю къ ней;Брожу надъ моремъ¹⁰, жду погоды,Маню втрила кораблей.Подъ ризой бурь, съ волнами споря,По вольному распутью моряКогдажъ начну я вольный бгъ?Пора покинуть скучный брегъМн непріязненной стихіи,И средь полуденныхъ зыбей,Подъ небомъ Африки моей¹¹,Вздыхать о сумрачной Россіи,Гд я страдалъ, гд я любилъ,Гд сердце я похоронилъ.

LI.

Онгинъ былъ готовъ со мноюУвидть чуждыя страны;Но скоро были мы судьбоюНа долгій срокъ разведены.Отецъ его тогда скончался.Передъ Онгинымъ собралсяЗаимодавцевъ жадный полкъ.У каждаго свой умъ и толкъ:Евгеній, тяжбы ненавидя,Довольный жребіемъ своимъ,Наслдство предоставилъ имъ,Большой потери въ томъ не видя,Иль предузнавъ изъ далекаКончину дяди старика.

LII.

Вдругъ получилъ онъ въ самомъ длОтъ управителя докладъ,Что дядя при смерти въ постелИ съ нимъ проститься былъ бы радъ.Прочтя печальное посланье,Евгеній тотчасъ на свиданьеСтремглавъ по почт поскакалъИ ужъ заране звалъ,Приготовляясь, денегъ ради,На вздохи, скуку и обманъ(И тмъ я началъ мой романъ);Но, прилетвъ въ деревню дяди,Его нашелъ ужъ на стол,Какъ дань, готовую земл.

LIII.

Нашелъ онъ полонъ дворъ услуги;Къ покойному со всхъ сторонъСъзжались недруги и други,Охотники до похоронъ.Покойника похоронили.Попы и гости ли, пили,И посл важно разошлись,Какъ будто дломъ занялись.Вотъ нашъ Онгинъ сельскій житель,Заводовъ, водъ, лсовъ, земельХозяинъ полный, а досельПорядка врагъ и расточитель,И очень радъ, что прежній путьПеремнилъ на что нибудь.

LIV.

Два дня ему казались новыУединенныя поля,Прохлада сумрачной дубровы,Журчанье тихаго ручья;На третій, роща, холмъ и полеЕго не занимали бол,Потомъ ужъ наводили сонъ;Потомъ увидлъ ясно онъ,Что и въ деревн скука та же,Хоть нтъ ни улицъ, ни дворцовъ,Ни картъ, ни баловъ, ни стиховъ.Хандра ждала его на стражИ бгала за нимъ она,Какъ тнь, иль врная жена.

LV.

Я былъ рожденъ для жизни мирной,Для деревенской тишины:Въ глуши звучне голосъ лирной,Живе творческіе сны.Досугамъ посвятясь невиннымъ,Брожу надъ озеромъ пустыннымъ,И far nіente мой законъ.Я каждымъ утромъ пробуждёнъДля сладкой нги и свободы:Читаю мало, много сплю,Летучей славы не ловлю.Не такъ ли я въ былые годыПровелъ въ бездйствіи, въ тишиМои счастливйшіе дни?

LVI.

Цвты, любовь, деревня, праздность,Поля! я преданъ вамъ душой.Всегда я радъ замтить разностьМежду Онгинымъ и мной,Чтобы насмшливый читатель,Или какой нибудь издательЗамысловатой клеветы,Сличая здсь мои черты,Не повторялъ потомъ безбожно,Что намаралъ я свой портретъ,Какъ Байронъ, гордости поэтъ, —Какъ будто намъ ужъ невозможноПисать поэмы о другомъ,Какъ только о себ самомъ?

LVII.

Замчу кстати: вс поэты —Любви мечтательной друзья.Бывало, милые предметыМн снились, и душа мояИхъ образъ тайный сохранила;Ихъ посл Муза оживила:Такъ я, безпеченъ, воспвалъИ дву горъ, мой идеалъ,И плнницъ береговъ Салгира.Теперь отъ васъ, мои друзья,Вопросъ не рдко слышу я:«О комъ твоя вздыхаетъ лира?«Кому, въ толп ревнивыхъ двъ,«Ты посвятилъ ея напвъ?

LVIII.

«Чей взоръ, волнуя вдохновенье,«Умильной лаской наградилъ«Твое задумчивое пнье?«Кого твой стихъ боготворилъ?» —И, други, никого, ей Богу!Любви безумную тревогуЯ безотрадно испыталъ.Блаженъ, кто съ нею сочеталъГорячку рифмъ: онъ тмъ удвоилъПоэзіи священный бредъ,Петрарк шествуя во слдъ,А муки сердца успокоилъ,Поймалъ и славу между тмъ;Но я, любя, былъ глупъ и нмъ.

LIX.

Прошла любовь, явилась Муза,И прояснился темный умъ.Свободенъ, вновь ищу союзаВолшебныхъ звуковъ, чувствъ и думъ;Пишу, и сердце не тоскуетъ;Перо, забывшись, не рисуетъ,Близъ неоконченныхъ стиховъ,Ни женскихъ ножекъ, ни головъ;Погасшій пепелъ ужъ не вспыхнетъ,Я все грущу; но слезъ ужъ нтъ,И скоро, скоро бури слдъВъ душ моей совсмъ утихнетъ:Тогда-то я начну писатьПоэму, псенъ въ двадцать пять.

LX.

Я думалъ ужъ о форм плана,И какъ героя назову.Покамсть моего романаЯ кончилъ первую главу;Пересмотрлъ все это строго:Противорчій очень много,Но ихъ исправить не хочу.Ценсур долгъ свой заплачу,И журналистамъ на съденьеПлоды трудовъ моихъ отдамъ:Иди же къ Невскимъ берегамъ,Новорожденное творенье!И заслужи мн славы дань —Кривые толки, шумъ и брань.

Перейти на страницу: