Евгенiй Онгинъ

Воображенью край священный:
Съ Атридомъ споритъ тамъ Пиладъ,
Тамъ закололся Митридатъ,
Тамъ плъ Мицкевичъ вдохновенный
И, посреди прибрежныхъ скалъ,
Свою Литву воспоминалъ.

***

Прекрасны вы, брега Тавриды,

Когда васъ видишь съ корабля
При свт утренней Киприды,
Какъ васъ впервой увидлъ я;
Вы мн предстали въ блеск брачномъ:
На неб синемъ и прозрачномъ
Сіяли груды вашихъ горъ,
Долинъ, деревьевъ, селъ узоръ
Разостланъ былъ передо мною.
А тамъ, межъ хижинокъ Татаръ....
Какой во мн проснулся жаръ!
Какой волшебною тоскою
Стснялась пламенная грудь!
Но, Муза! прошлое забудь.

***

Какія бъ чувства ни таились,

Тогда во мн — теперь ихъ нтъ:
Они прошли иль измнились....
Миръ вамъ, тревоги прошлыхъ лтъ!
Въ ту пору мн казались нужны
Пустыни, волнъ края жемчужны,
И моря шумъ, и груды скалъ,
И гордой двы идеалъ,
И безъименныя страданья....
Другіе дни, другіе сны;
Смирились вы, моей весны
Высокопарныя мечтанья,
И въ поэтическій бокалъ
Воды я много подмшалъ.

***

Иныя нужны мн картины:

Люблю песчаный косогоръ,
Передъ избушкой дв рябины,
Калитку, сломанный заборъ,
На неб сренькія тучи,
Передъ гумномъ соломы кучи —
Да прудъ подъ снью ивъ густыхъ,
Раздолье утокъ молодыхъ;
Теперь мила мн балалайка
Да пьяный топотъ трепака
Передъ порогомъ кабака.
Мой идеалъ теперь — хозяйка,
Мои желанія — покой,
Да щей горшокъ, да самъ большой.

***

Порой дождливою намедни

Я, завернувъ на скотный дворъ...
Тьфу! прозаическія бредни,
Фламандской школы пестрый соръ!
Таковъ ли былъ я, разцвтая?
Скажи, Фонтанъ Бахчисарая!
Такія ль мысли мн на умъ
Навелъ твой безконечный шумъ,
Когда безмолвно предъ тобою
Зарему я воображалъ.....
Средь пышныхъ, опустлыхъ залъ,
Спустя три года, вслдъ за мною,
Скитаясь въ той же сторон,
Онгинъ вспомнилъ обо мн.

***

Я жилъ тогда въ Одесс пыльной...

Тамъ долго ясны небеса,
Тамъ хлопотливо торгъ обильной
Свои подъемлетъ паруса;
Тамъ все Европой дышетъ, ветъ,
Все блещетъ Югомъ и пестретъ
Разнообразностью живой.
Языкъ Италіи златой
Звучитъ по улиц веселой,
Гд ходитъ гордый Славянинъ,
Французъ, Испанецъ, Армянинъ,
И Грекъ, и Молдаванъ тяжелой,
И сынъ Египетской земли,
Корсаръ въ отставк, Морали.

***

Одессу звучными стихами

Нашъ другъ Туманскій описалъ,
Но онъ пристрастными глазами
Въ то время на нее взиралъ.
Пріхавъ онъ прямымъ Поэтомъ,
Пошелъ бродить съ своимъ лорнетомъ
Одинъ надъ моремъ — и потомъ
Очаровательнымъ перомъ
Сады Одесскіе прославилъ.
Все хорошо, но дло въ томъ,
Что степь нагая тамъ кругомъ;
Кой-гд недавный трудъ заставилъ
Младыя втви въ знойный день
Давать насильственную тнь.

***

А гд, бишь, мой разсказъ несвязной?

Въ Одесс пыльной, я сказалъ.
Я бъ могъ сказать: въ Одесс грязной —
И тутъ бы право не солгалъ.
Въ году недль пять-шесть Одесса,
По вол бурнаго Зевеса,
Потоплена, запружена,
Въ густой грязи погружена.
Вс домы на аршинъ загрязнутъ,
Лишь на ходуляхъ пшеходъ
По улиц дерзаетъ въ бродъ;
Кареты, люди тонутъ, вязнутъ,
И въ дрожкахъ волъ, рога склоня,
Смняетъ хилаго коня.

***

Но ужъ дробитъ каменья молотъ,

И скоро звонкой мостовой
Покроется спасенный городъ,
Какъ будто кованной бронёй.
Однако въ сей Одесс влажной
Еще есть недостатокъ важной;
Чего бъ вы думали?—воды.
Потребны тяжкіе труды.....
Что жъ? это небольшое горе?
Особенно, когда вино
Безъ пошлины привезено.
Но солнце южное, но море....
Чего жъ вамъ боле, друзья?
Благословенные края!

***

Бывало, пушка заревая

Лишь только грянетъ съ корабля,
Съ крутаго берега сбгая,
Ужъ къ морю отправляюсь я.
Потомъ за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленной,
Какъ Мусульманъ въ своемъ раю,
Съ Восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Ужъ благосклонный
Открытъ Casino; чашекъ звонъ
Тамъ раздается; на балконъ
Маркёръ выходитъ полусонный
Съ метлой въ рукахъ, и у крыльца
Уже сошлися два купца.

***

Глядишь и площадь запестрла.

Все оживилось; здсь и тамъ
Бгутъ за дломъ и безъ дла,
Однако больше по дламъ.
Дитя расчета и отваги,
Идетъ купецъ взглянуть на флаги,
Провдать, шлютъ ли небеса
Ему знакомы паруса.
Какіе новые товары
Вступили нынче въ карантинъ?
Пришли ли бочки жданныхъ винъ?
И что чума? и гд пожары?
И нтъ ли голода, войны,
Или подобной новизны?

***

Но мы, ребята безъ печали,

Среди заботливыхъ купцовъ,
Мы только устрицъ ожидали
Отъ Цареградскихъ береговъ.
Что устрицы? пришли! О радость!
Летитъ обжорливая младость
Глотать изъ раковинъ морскихъ
Затворницъ жирныхъ и живыхъ,
Слегка обрызгнутыхъ лимономъ.
Шумъ, споры — легкое вино
Изъ погребовъ принесено
На столъ услужливымъ Отономъ;*
Часы летятъ, а грозный счетъ
Межъ тмъ невидимо растетъ.

***

Но ужъ темнетъ вечеръ синій,

Пора намъ въ Оперу скорй:
Тамъ упоительный Россини,
Европы баловень — Орфей.
Не внемля критик суровой,
Онъ вчно тотъ же, вчно новой,
Онъ звуки льетъ — они кипятъ,
Они текутъ, они горятъ,
Какъ поцлуи молодые,
Вс въ нг, въ пламени любви,
Какъ зашипвшаго Аи
Струя и брызги золотые...
Но, господа, позволено ль
Съ виномъ равнять do-re-mi-sol?

***

А только ль тамъ очарованій?

А разыскательный лорнетъ?
А закулисныя свиданья?
А prima dona? а балетъ?
А ложа, гд красой блистая,
Негоціанка молодая,
Самолюбива и томна,
Толпой рабовъ окружена?
Она и внемлетъ и не внемлетъ
И каватин, и мольбамъ,
И шутк съ лестью пополамъ...
А мужъ — въ углу за нею дремлетъ,
Въ просонкахъ фора закричитъ,
Звнетъ — и снова захрапитъ.

***

Финалъ гремитъ; пустетъ зала;

Шумя, торопится разъздъ;
Толпа на площадь побжала
При блеск фонарей и звздъ,
Сыны Авзоніи счастливой
Слегка поютъ мотивъ игривой,
Его невольно затвердивъ,
А мы ревемъ речитативъ.
Но поздно. Тихо спитъ Одесса;
И бездыханна и тепла.
Нмая ночь. Луна взошла,
Прозрачно-легкая завса
Объемлетъ небо. Все молчитъ;
Лишь море Черное шумитъ...

***

И такъ я жилъ тогда въ Одесс...