Евнухи в Византии

Представление о том, что придворные евнухи были социально изолированы, также требует дальнейшего осмысления. На самом деле для некоторых евнухов брак был возможен. Это наиболее очевидно в случае китайских евнухов[443]. Джей утверждает, что «сила семейности у евнухов развенчивает миф об использования евнухов при дворе лишь на том основании, что евнухов не связывали семейные узы, которые могли бы поставить под угрозу их лояльность императору»[444]. Эта привязанность к семье выходила за рамки брака, распространяясь на детей (по крови – в случае, если человек становился евнухом после рождения потомства – либо через брак или усыновление) и на других родственников, например, племянников[445]. Возможность для евнухов брать себе жен и содержать и поддерживать родственников можно видеть в других культурах[446]. Аялон отмечает, что женатых евнухов можно было встретить в исламских государствах, что они могли обзаводиться детьми, если у жены уже были свои собственные, и что они могли иметь собственных детей, если те были у них до кастрации[447]. Тут стоит вспомнить пример Филетера из эллинистический династии Атталидов, сумевшего завещать свое зарождающееся царство племяннику Эвмену, которого он усыновил[448]. Это заставляет вспомнить и Гермия из Атарнея, который удочерил свою племянницу Пифию (она вышла замуж за Аристотеля)[449]. Хотя византийцы решительно отвергали брак для евнухов, тот факт, что местные уроженцы служили придворными евнухами, позволял семейным отношениям оставаться для них значимыми и даже развиваться[450]. Вероятно, самая известная иллюстрация этого – фигура Иоанна Орфанотрофа, могущественного придворного евнуха XI века[451]. Два его брата также были евнухами, а еще один брат и племянник стали императорами: Михаил IV (1034–1041) и Михаил V (1041–1042) соответственно. Возможность усыновления существовала и для византийских евнухов, по крайней мере, со времен правления Льва VI (886–912)[452]. Интригующие семейные отношения между придворными евнухами можно найти в «Персике» Ктесия: он сообщает, что евнух Изабатес смог помочь планам завоевания Египта своего хозяина Камбиса благодаря своим контактам с Комбафисом, придворным евнухом египетского царя Амиртея и своим двоюродным братом (ἀνέψιος)[453]. Впрочем, точность этих деталей была поставлена под сомнение[454]. Наша информация о евнухах позднего римского двора делает сомнительным и предположение об их социальной изоляции. В своих нападках на главного спальничего Евтропия Клавдиан ссылается на сестру евнуха, которую он называет и супругой Евтропия[455]. Эта личность, по-видимому, была значительной фигурой при дворе, потому что она получала отчет Евтропия о его кампании против гуннов, устраивала пиры для матрон, выступала в качестве рупора своего мужа и была вверена им дворцовой охране. Лонг предполагает, что она, возможно, была настоящей сестрой Евтропия или «subintroducta – женщиной, приведенной в его дом в целомудренном союзе, который иногда сравнивают с сестринством»[456]. Каковы бы ни были их истинные отношения, они тем не менее показывают, что придворные евнухи могли иметь важные социальные контакты, помимо общения с императором. В VI веке спальничие Иоанн и Феодор, служившие Юстиниану I, были братьями[457]. В том же VI веке при Юстиниане у сакеллария Рустика был брат Иоанн[458]. Однако вопрос о том, были ли Иоанн, Феодор и Рустик евнухами, остается открытым. В V веке есть пример придворного евнуха, создавшего семейные отношения: у Аколия, главного спальничего Валентиниана III, был приемный сын (alumnus)[459]. Несколько случаев из VI века свидетельствуют о существовании и других семейных связей. Племянники юстиниановского евнуха-военачальника Соломона тоже сделали себе военную карьеру[460]. Соломон, вероятно, представляет собой необычный пример, поскольку он стал евнухом случайно[461]. Однако к тому же правлению Юстиниана относится пример главного евнуха Евфрата, который умер без завещания, но чей племянник мог претендовать на то, чтобы стать его законным наследником[462]. Видимо, евнухи имели право составлять завещания со времен правления Констанция II – это говорит о том, что от них ожидали отношений с другими членами общества, которым они хотели бы принести пользу в случае своей смерти[463]. Учитывая ту власть и те позиции, которых могли достичь евнухи за пределами двора, вероятно, они не были социально изолированы[464]. Показательно, что Хрисафий был крестником игумена Евтихия[465]. Следует вспомнить также случай евнуха Иоанна, который был крестным отцом Петра Ивера и в конце концов стал монахом вместе со своим крестником[466]. Таким образом, для придворных евнухов могли существовать социальные возможности, выходящие за рамки их отношений с царем или императором.