Эволюция потребления. Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней

В конце XIX века происходило активное взаимодействие между авторскими товарами и товарами массового производства: тенденция к индивидуализму и тенденция к стандартизации, соперничая, доводили друг друга до крайностей. Своего пика их борьба достигла в домах французской буржуазии. Комнаты и коридоры в них постепенно заполнялись копиями известных картин, что стало возможным благодаря появлению новых материалов и методам крупномасштабного производства репродукций. Во многом происходящее было связано с распространением резины. Изначально каучук использовали для медицинских целей, но с 1860-х благодаря ему началась настоящая революция на рынке искусства. Стало возможным производство тысяч дешевых эбонитовых статуэток, а также декоративных ваз, рамок и фотоальбомов. Алюминий, линолеум и целлулоид превратили отрасль «репродукции» в еще более массовую. Вместе с изобретением вулканизации появилась возможность изготавливать искусственные цветы и миниатюрные оранжереи. Благодаря гальванизации цинк и медь можно было сделать похожими на бронзу. В легендарной литейной Фердинанда Барбедиенна в Париже сотни рабочих создавали целые армии псевдобронзовых Давидов с пращами и Моцартов со скрипками всех возможных размеров. Говорили, что буржуазия сходит с ума по статуэткам. То, что резина и бронза сотворили со статуями, литография сделала для картин. Торговый дом «Леграс» в 1870 году представил в своем каталоге 2000 различных репродукций, начиная с натюрмортов и заканчивая пейзажами. Больше не нужно было отправляться в Лувр: всего за 20 франков знаменитые статуи и картины могли перебраться и в ваш дом[561].

Страх попасть в ловушку поверхностного конформизма заставил людей судорожно искать свой индивидуальный стиль. К концу XIX века дом для буржуа стал крепостью, оберегающей его личное пространство. Отчасти это было настоящее убежище в прямом смысле слова: с помощью дома средний класс стремился защитить себя от революции улиц. Однако с середины столетия усиление роли частного и личного стало четко прослеживаться в отношении людей к предметам. Безопасность больше не ограничивалась замком на входной двери. Комоды, письменные столы, шкафы, ящички и прочие личные вещи теперь тоже запирались на замок (что, конечно, было на руку замочным мастерам). Частную жизнь стремились защитить от любопытства не только слуг, но также семьи и друзей. Ковры и занавески стали более плотными, чтобы гарантировать полнейшую тишину. Желание оберегать свое личное пространство усиливалось потребностью в повышенном комфорте, контроле и порядке, удовлетворяемой с помощью вещей. Зацикленность на чистоте в эти годы затронула и вещи. В домах буржуа часто протирали пыль, обрабатывали полы и мебель дезинфицирующими средствами, использовали специальный «китайский порошок». Таким образом представители среднего класса заставляли окружающий материальный мир существовать по правилам личной гигиены. Французское слово «confort», заимствованное английским в 1840-х годах, означало не только «удовлетворение тела» или даже духа, как сообщал один из справочников, но и «удовлетворение сердца»[562]. Красивые драпировки на стульях, узорчатые покрывала и статуэтка Арлекина на прикроватном столике могли много рассказать о вкусе и характере своего владельца. В знаменитом французском «Журнале для девушек» и в подобных ему изданиях о ведении хозяйства, которые начали появляться как раз в то время, печаталось немало статей на тему уюта, в которых рассказывалось, как сделать интерьер более индивидуальным. Считалось, что в Великобритании либерализм способствовал тому, что люди стремились выразить свой стиль в украшении дома[563], однако подобная тенденция наблюдалась и в других странах, где царила атмосфера далеко не такая либеральная. По всей Европе дом превращался в крепость, защищающую «я» своего хозяина.