Эволюционная футурология: Мегатренды планетарного развития

Здесь, на наш взгляд, более объективной визуализацией стала бы не линейная интерпретация глобальной эволюции, а ветвящаяся (дендроидная). Когда после Большого взрыва из единого ствола стало выделяться все больше и больше отдельных ветвей – макроэволюций различных космических систем (галактических, звездных и проч.). Некоторые из них порождали менее масштабные ветви, обусловленные формированием планетных образований. А те, в свою очередь, могли давать импульс следующей фазе ветвления, когда конкретные виды планетарных эволюций приводили к появлению различных форм жизни и разума.

Какую же из множества обозначенных ветвей считать главной, полагая, что именно на ней сконцентрировались основные эволюционные преобразования, неужели земную? Чем же обосновать такой произвольный выбор: только лишь наличием наблюдателя в лице человека? Но в иной удалённой зоне Вселенной может находиться другая цивилизация, также изучающая эволюционные процессы и по полному праву считающая себя апофеозом космогенеза.

Соотношение мира и человека нашло отражение в так называемом антропном принципе. Данный принцип, не имеющий общепринятой формулировки, фиксирует наличие связи между крупномасштабными свойствами расширяющейся Вселенной и возникновением в ней жизни, разума, космических цивилизаций. Антропный принцип (АП), выступающий важным элементом постнеклассической науки, чрезвычайно сложный феномен. Он имеет целый спектр модификаций, каждая из которых характеризуется разноуровневой структурой и неоднозначным смыслом. Многие из них недостаточно ясны или явно метафоричны (Казютинский 1996).

Наиболее известна интерпретация Б.Картера с выделением слабого АП и сильного АП (Картер 1978, Carter 1983). Согласно слабому АП, устройство Вселенной таково, что допускает зарождение в ней биологических форм и появление разумных существ. Сильный АП утверждает: Вселенная должна иметь свойства, которые позволяют развиться разумной жизни.

Главным для понимания антропного принципа, по мнению В.В.Казютинского, является анализ употребляемого Картером понятия «условия нашего существования в качестве наблюдателя». Это понятие очень ёмкое. Оно включает в себя, во-первых, физико-химические и биосоциальные предпосылки появления познающего субъекта (земного или иного антропоморфного наблюдателя); во-вторых, материальные и интеллектуальные, теоретические «условия познания»; в-третьих, социокультурные аспекты познавательной деятельности (Казютинский 1996).

А.Д.Линде, выдвигая доказательства слабого АП в контексте инфляционной космологии и сильного АП с использованием понятия Мультиверса, ставит очень важный вопрос: «Не может ли оказаться, что сознание – настолько же важная часть согласованной картины нашего мира, несмотря на то, что до сих пор мы могли совершенно пренебрегать им при описании известных физических явлений? Не окажется ли при дальнейшем развитии науки, что изучение вселенной и сознания неразрывно связаны, и существенный прогресс в одном направлении невозможен без прогресса в другом?» (Линде 2001).

Но тогда, меняя свое сознание, собственное мировосприятие, мы будем открывать для себя и новые грани мироздания, парадоксальные эволюционные переходы от одного структурного уровня материи к другому. Сегодня человечество вынуждено преобразовать основы картины мира, наполнив ее объективными представлениями, чтобы она соответствовала реальности. А реальность такова: планетарная эволюция (включающая цивилизацию) выступает локальным процессом во Вселенной, имеющим начало и, безусловно, имеющим окончание. Почему мы допускаем эволюцию звезд, возникающих, проходящих определенные фазы и умирающих? Почему принимаем конечную эволюцию каждого индивида, но пасуем перед общей картиной эволюции человечества, пытаясь наделить её какими-то поистине мифологическими чертами – возможностью бесконечного развития в пространстве и во времени?

Психологически это вполне объяснимо: наше сознание яростно сопротивляется признанию факта локальности, транзитности человеческой цивилизации, неизбежности её эволюционного перехода в иные (искусственные, постчеловеческие) формы, которые обретут лидерство на последующих этапах земной эволюции, и которые неумолимо приближаются (грядущая технологическая сингулярность). Конечно, можно сделать вид, что никаких изменений не происходит, что это всё – фантастические гипотезы и не более того. Наверное, такие выводы слишком революционны, ведь они ломают всю систему сложившихся стереотипов, заставляют реформировать существующую картину мира. Но ведь наша задача состоит в том, чтобы обозначить проблемные точки роста эволюционизма, предопределив его стратегию на будущее.