Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны

Еврейские парни из отряда Крука прекрасно справлялись с задачей насильственного проникновения в дома крестьян и конфискации одежды, продуктов питания и тому подобного, что было для них самым естественным делом. Будучи евреями из этого района, они знали, какие крестьяне и как именно участвовали в грабежах или убийствах евреев. По сути, они возвращали украденное еврейское имущество, чтобы использовать его на благо гражданского лагеря. Но штаб не отнесся к таким действиям благосклонно, и произошли трагические события. Крюку были поданы жалобы на его еврейских бойцов, и он принял против них суровые меры. Однажды Малинка (Дов Лорбер) при построении при всех получил от своего командира и друга Крука пощечину. Малинка был вынужден сдержать себя, так как знал, что сопротивление приведет к тяжелым последствиям, как для него, так и для других.

Как-то еврейский боец из отряда отобрал пару сапог у крестьянина из села Городок. На это обратил внимание Крук. Боец все отрицал, но его вещи обыскали, и сапоги действительно были найдены. Крук, кипя от злости, выхватил пистолет и собирался застрелить еврея.

С большим трудом Иосифу Цвейбелю удалось убедить его не стрелять в бойца. После этого Крук извинился перед ним, заговорил как близкий друг, сказав, что вся эта клевета исходила от его еврейских товарищей, и поэтому у него не было выбора, кроме как отреагировать таким образом.

Однажды крестьянин по имени Дмитрий, который служил связным в нашем подразделении, обратился ко мне с жалобой. У этого крестьянина были теплые отношения с евреями лагеря. Он и его сыновья забирали детей из лагеря к себе домой, давали помыться и кормили их. В те времена таким вещам придавалось большое значение.

Он жаловался на партизана из отряда Крука, который конфисковал у него швейную машинку, пару волов и телегу, указывая, что он не сердится за это и не просит вернуть ему эти вещи, поскольку это может вызвать ответную реакцию и возмездие.

Я знал, что обязан действовать по-тихому, чтобы дело не дошло до штаба и дяди Пети, который внимательно следил за честностью партизан по отношению к сельскому населению. Я посоветовался с Круком, и он приказал, чтобы конфискованные вещи были тихо возвращены их владельцу.

И еще один случай. Мне, как руководителю группы из пятнадцати партизан, было приказано конфисковать все вещи в дальнем доме посреди леса, которые должны были использоваться для проведения там свадьбы.

Мы прибыли после трехчасовой поездки на трех санях. Мы нашли много вещей (сапоги, одежду, шубы) и много еды, приготовленной для свадьбы.

Все было погружено на сани, и мы приготовились к отъезду. Вдруг крестьянин отметил, что если бы только Николай (Крук) знал, они бы так с ним не поступили. И крестьянин рассказал мне о сражении между четырьмя партизанами-десантниками из большой армии и сотней полицаев и немцев. Все они пали, кроме одного раненого, который добрался до дома крестьянина, и он, крестьянин, спрятал его на чердаке и оказал ему медицинскую помощь. Я знал, что он говорит правду, и приказал вернуть конфискованные вещи, но крестьянин попросил разделить их пятьдесят на пятьдесят. Так мы и сделали. Потом он указал место неподалеку, где делают самогон. Мы взяли себе двадцать пять литров, и с большим трудом я не дал партизанам напиться. Мне приходилось угрожать им оружием, чтобы не допустить этого. В прошлом случались трагические инциденты, когда группа напивалась и попадала в руки бандеровцев. Когда я доложил об этом командиру, капитану Анищенко (дядя Саша), он подошел ко мне, чтобы поцеловать в голову: «Ты поступил достойно, как настоящий советский партизан».

Украинский партизан оклеветал крестьянина, потому что тот ухаживал за его дочерью, а она не ответила на его любовь. Разочарованный, он решил отомстить таким подлым способом.

Однажды, находясь в разведке с целью нападения на карасинскую полицию, мы проехали Замостье и вышли на дорогу, ведущую к польскому лесничему Цибульскому. Тот почувствовал наше приближение и, приняв нас за украинских полицаев, выпрыгнул из окна и скрылся. На следующий день около 20 наших людей навестили лесника с приказом конфисковать все его имущество. Его мы не нашли, только женщину, которую мы приняли за его жену. Мы погрузили все вещи, и один из партизан, Иешаягу Шалош, обратился ко мне на идише:

– Берл, ломиргайен…

Услышав это, женщина вздрогнула и закричала:

– Вы евреи? Пожалуйста, не делайте этого поляку, который меня спас. Я еврейка из Луцка.

Мы вернули вещи и впоследствии установили очень дружеские отношения с Цибульским, который служил у нас связным. Он очень преуспел в этой работе.

Как немцы шли по кровавым следам Макса

Когда мы узнали о немецкой облаве в лесу, ожидавшейся после того, как установятся морозы и выпадет снег, мы сразу же связались с Казиком (Казимиром) Словиком, а он связался с бывшим директором школы в Маневичах, который во время немецкого господства был лесным сторожем. Они вдвоем связались со Слипчуком, начальником украинской полиции.