Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны

Не покладая рук шил обмундирование портной Щегловский. В наших условиях он умудрялся делать обмундирование удобным, прочным, теплым.

Старательно трудился шапочник Сорин. Он был большим мастером своего дела и умел сочетать удобство и тепло головного убора с личными, порой прихотливыми вкусами отдельных партизан.

С большой благодарностью вспоминают наши партизаны кожушника Годеса. В его кожухах можно было не бояться метели и вьюги, часами лежать без движения на снегу, выслеживая врага.

К сожалению, я не запомнил фамилии партизана, изготовлявшего нам колбасу. Помню только, что звали его Исааком. Колбасы он делал чудесно. Не во всяком гастрономическом магазине можно получить такие разнообразные и вкусные колбасные изделия, какими он кормил бойцов.

Не забыть нам и нашего фармацевта Зяму Ароновича Носелевича. Ему было под шестьдесят. Вся его «аптека» помещалась на возу. Носелевич содержал ее в идеальном порядке. На каждой остановке он раздавал лекарства больным. Медикаментами «аптеку» пополняли разведчики.

…Большинство наших бойцов составляла молодежь. Она часто вспоминала мирные дни, когда можно было свободно погулять, повеселиться, послушать музыку, потанцевать, устроить вечер самодеятельности. И не только вспоминала: в свободные минуты, в дни затишья, мы умели и отдыхать, и веселиться. И, надо сказать, были у нас неплохие музыканты. Скрипачи Гурарий и Шварц как будто угадывали, где их ждут. На память, на слух играли они нам любимые мелодии, песни, танцы. Исполняли они и произведения Чайковского, Глинки, Шопена, Штрауса.

…Многие евреи приходили к нам целыми семьями. Мужчины воевали, а старики, женщины и подростки работали в нашем «тылу». Помню несколько таких семей – Якубовичи, Карасики, Давидовичи, Сировские, Непомнящие.

Наш партизанский долг заключался не только в том, чтобы воевать с захватчиками и палачами народа. Воюя с врагом, мы в то же время старались помочь населению бодрым словом и делом и – главное – спасали людей, вырывали их из рук фашистских убийц.

Как-то встретили мы в лесу группу оборванных, изголодавшихся стариков, женщин и детей. Была зима, им грозила гибель. Посоветовавшись, мы решили взять их с собой. Так образовался у нас первый гражданский лагерь. Потом появились еще два таких лагеря. Больных и немощных мы устраивали в надежных местах. Поправившись, многие из них затем переходили в соединение и становились бойцами.

Жители наших гражданских лагерей помогали нам, чем только могли. Каждый лагерь был прикреплен к одному из наших батальонов. Когда мы пускались в путь, население лагеря шло за нами вместе с нашим обозом, под специальной охраной. В целом через наши лагеря прошло более пяти тысяч евреев. Пробыли они с нами около десяти месяцев и почти все затем были переправлены на «Большую землю».

Занимая населенные пункты, соединение первым долгом освобождало заключенных. Так, при взятии Корюковки Черниговской области мы освободили 25 евреев, в Софиевке Новозыбковского района – 18, в Брагине – 14, в Любешове – восемь, и по нескольку человек в других местах.

* * *

…Хочется мне упомянуть еще об одном товарище, который не принадлежал ни к партизанам, ни к гражданскому населению, но встреча с которым была огромной радостью для нас. В январе 1944 года наши разведчики впервые встретились с красноармейской разведкой, посланной в глубокий тыл врага. Командиром красноармейцев оказался Леонид Леонтьевич Левитас, уроженец Урала…

Мстители Минского гетто О. Черный

Зима сорок первого года была суровой и началась рано: уже 10 октября выпал первый снег, и тем, кто попал в район немецкого наступления и потерял связь с Советской Армией, пришлось и трудно, и горько.

Тяжело было и Израилю Лапидусу, попавшему в окружение в районе Вязьмы. Не одну неделю, скрываясь, бродил он по лесам. Отыскать партизан ему не удалось, и он повернул в сторону Минска. Оттуда в первые дни войны Лапидус ушел в армию. В этом городе он вырос, жил в нем, был общественным деятелем, партийным работником.

В крестьянском кожухе, обросший густой русой бородой, пришел Израиль Лапидус в оккупированный немцами Минск.

Колючая проволока опоясывала древние узкие улицы старого города. Смерть начиналась за оградой гетто, в котором томилось 70 тысяч евреев, и тем не менее Израиль Лапидус стал искать вход за эту ограду.

После пяти часов дня Минск замирал. Только отдельные выстрелы да глухие шаги немецких патрулей нарушали тишину.