Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны

Был момент, когда, взяв Ново-Басанский лес в железное кольцо, враг начал прочесывать его. Немцы прорезывали лес танками и бронемашинами, поливали его огнем из самолетов. Три часа длился неравный бой, ибо силы фашистов превосходили и по численности, и по технике. Три часа, сужая кольцо, немцы ходили в атаку. Надо было, учитывая условия, рассредоточить силы и в разных местах неожиданно прорвать железный обруч. Александр Каменский приказал разделить отряд на две части и в этот смертельный момент каждой части действовать самостоятельно.

– Одним отрядом буду командовать я, другим ты, – сказал своему начальнику штаба Каменский. – Встретимся и объединимся в Кобещанском лесу. Прощай!

Это была самая памятная, по напряженным сражениям, ночь. Лил дождь, и темень должна была быть непроницаемой, как сажа, но в лесу было светло, лес пылал, с треском валились деревья, то здесь, то там фонтаном поднималась земля. И сквозь этот ад прорывались отважные партизаны. Не стало обоза: подводы и запасы были брошены. Не стадо обозников: все, даже женщины, даже больные и раненые, вооружились.

Маневрируя, прощупывая кольцо противника, отряд Александра Каменского нашел, наконец, уязвимое место и обрушил на него всю свою силу. Несколько раз обе стороны бросались в рукопашную. Был убит один из минометчиков отряда, и – одновременно – отказал миномет. Под ливнем немецких пуль Александр Каменский бросился к миномету, исправил его и начал обстреливать фашистов. И бой был выигран, кольцо сломано! Ночь вновь стала ночью, и в темноте можно было держать путь на Кобещанский лес.

Но тут Александр Каменский натолкнулся на раненого. Это был партизан из отряда Константина Косенко, раненый спасся чудом, в нем едва теплилась жизнь. С трудом рассказал он, что начальник штаба терпит поражение, отряд его попал не в обычное, а в двойное, в тройное окружение!

И вот из только что завершенного боя Александр Каменский вновь бросился в огонь – на выручку своего друга Косенко. И вновь запылал лес, вновь стало светло, как днем… «Батько», к тому времени раненый, бился за своего «сынка», и «сынок» почуял это и из последних своих сил бросился в последнее за эту ночь сражение. Опять отряд стал единым, – с двух сторон партизаны били по одному месту…

Чтобы дать представление об этом «месте», скажем, что тут были сосредоточены и танки, и танкетки, и минометы, и пулеметы. Но дружба советских людей была сильнее смерти, – и в объятых пламенем танках гибли и задыхались гитлеровцы, подбитые танкетки умолкали, выбывали из строя минометы и пулеметы.

…Был конец ночи, ливень не прекращался. По дороге шел отряд имени Сталина. Дорога вела в Кобещанский лес. На трофейных, только что отбитых у немцев лошадях сидели два друга: Александр Каменский и Константин Косенко. Молодой начальник штаба поддерживал раненого командира. Кругом было множество друзей, все они являлись членами одной семьи, многонациональной, крепкой и единой. Уверенно и твердо они шли в ночь, к новым боям, к победе, которая, как заря, должна была подняться над теменью, над залитыми братской кровью равнинами и лесами, над этой раскисшей и трудной дорогой…

Без огня… Ширка Гаман

В одном местечке немцы не оставили в живых ни одного еврея, за исключением нескольких ремесленников и инвалидов. Они вывели слепого Озера, обложили его камнями и деревянными колодами и выкрикнули команду: «Jude, rechts! Jude, links!»[36] Озер споткнулся и упал, поднялся на ноги, снова упал и произнес: «Shma Yisrael»[37].

Немцы вошли в дом жестянщика Земаха и стащили его жену Рахиль с кровати, где она лежала уже много лет, парализованная на обе ноги. Двое из них схватили ее под мышки, а остальные кричали:

– Вперед! Ты, жена свиньи!

Однажды Земах нашел ее лежащей на полу израненной. Когда он поднял ее и положил на кровать, она тихо сказала ему:

– Земах, пожалуйста, пожалей меня, дай мне яд.

Земах как-то раздобыл для нее порошок, завернутый в кусок ткани, но каждый раз, когда он кормил Рахиль с ложки, он забывал положить яд в блюдо… Он стоял у входа в свою кузницу, рука в кармане, пальцы держат порошок. Он хотел достать свой курительный табак, но в последнее время его рука почему-то тянулась к ядовитому порошку.

Сегодня должен был наступить конец. Он избавит ее, свою Рахиль, «и они больше не будут ее мучить», – решил он.

Внезапно он услышал снаружи звук колес. Пьяный немец въехал в кузницу на мотоцикле. Земах сразу понял, что коляска не подлежит ремонту.

– Чем я могу вам помочь?

– Коляска должна быть отремонтирована к вечеру.

– Хорошо, – сказал Земах и пошел к мешку с углем.

– Нет, нет, ты не должен использовать огонь. Еврейский жестянщик должен уметь гнуть железо без огня, – сказал немец, садясь на мешок с углем. Он вынул пистолет и спросил: – Ты понял?

– Я все прекрасно понял, – сказал Земах.

– Заткнись, сука, – крикнул немец.

Земах сделал вид, что не расслышал; он оглядел кузницу, как будто что-то искал, подошел к стене, снял широкий кусок листового железа, пощупал его и наклонился, как будто хотел что-то поднять.