При этом толкования школы Шаммая они всегда излагали прежде собственных.
Про Йоханана бен Закая рассказывали: ни разу за свою жизнь не вел он разговора ненаучного. Никто раньше него не являлся в академию. Не было случая, чтобы он вздремнул хотя бы на минуту за все время занятий в академии. Не уходил из академии, пока там оставался хоть один человек. Никто не заставал его иначе, чем занятого учением. Никому не позволял он открывать двери ученикам, а делал это сам. Никогда не высказывал он суждения, не воспринятого им от своих учителей. При встрече он первый приветствовал каждого, даже любого иноплеменника на улице.
У входа в науку следует выставить то же требование, что и у входа в ад: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета».
Рабби Тарфон подобен был сложенным в пирамиду орехам: тронешь один – все покатятся с шумом один за другим. Бывало, спросит его ученик о чем-то – и услышит от рабби Тарфона множество изречений из Торы, Мишны, Галахи и Агады. И ученик выходит от него с богатым, благодатным запасом знания.
Если мудрецы изощряют свой ум в изучении Святого Закона, они возвеличатся, ибо сказано в стихе: «Воссядь на колесницу». Но благословение это только для тех, чье желание искренно. Поэтому дальше в стихе сказано: «Воссядь на колесницу ради истины». А чтобы не подумали, что благословение и для тех, кто возгордился полученными знаниями, стих продолжается так: «Воссядь на колесницу ради истины и кротости и правды».
Из астрологического манускрипта (XIV в.)
Искусство, культура, творчество
Ни один писатель не в силах выдумать того, что может случиться в жизни.
Актеру необходимо быть театральным. Чтобы воздействовать на публику его эмоции и их проявление должны быть сильнее, чем эмоции и их проявление у зрителя. Чтобы сценическая жизнь могла повлиять на обычную, она должна быть интенсивнее обычной жизни. Как стрелок вынужден целиться выше мишени из-за закона тяготения.
Вы, люди театра, привыкли выдавать за традиции свои удобства и свою халатность.
Чтобы написать безупречную прозу необходим дар поэта.
Уважай притчу. Как свет дешевой свечи помогает отыскать закатившийся в угол золотой или жемчужину так притча помогает познать истину.
Подобно мечте, произведение искусства продолжает собой игры детства. Любой играющий ребенок, как и поэт, создает свой собственный мир, вернее, собственный порядок, которому подчиняются все предметы в его мире.
Я враг врагов искусства.
Художник преобразует свои интимные желания и фантазии в произведения искусства, при этом он умеряет их непристойность и затушевывает личные черты в соответствии с законами красоты, предлагая другим соблазнительную часть удовольствия.
Великие люди близки к сумасшествию. Только из натянутой струны мы можем извлекать чудные, гармоничные звуки, но вместе с тем ежечасно, ежеминутно рискуем, что струна порвется.
Надо не только иметь глаз, но и внутренне чувствовать природу надо слышать ее музыку и проникаться ее тишиной.
Счастлив тот, кто способен увидеть красивое с в обычном – то, чего не замечают остальные! Все вокруг прекрасно, надо лишь уметь всмотреться.
Как был сотворен свет?
Господь облачился в ослепительно белые ризы, от которых потоками хлынул свет, засиявший от края до края вселенной.
И взял себе Ламех две жены: имя одной: Ада, и имя второй: Цилла. Ада родила Иавала: он был отец всех живущих в шатрах со стадами. Имя брату его Иувал: он был отец всех играющих на гуслях и свирели. Цилла также родила Тувалкаина (Фовела), который был ковачом всех орудий из меди и железа.
И сказали слуги Сауловы ему: вот, злой дух от Бога возмущает тебя; пусть господин наш прикажет слугам своим, которые пред тобою, поискать человека, искусного в игре на гуслях, и когда придет на тебя злой дух от Бога, то он, играя рукою своею, будет успокаивать тебя.
Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей.