Еврейская сюита

Со вторым сыном было еще тяжелее. Вы знаете, это как в истории Ханны, это из Библии. Но раввины моих сыновей научили: пониманию, знаниям, ремеслу, подходу, еврейским праздникам, почему они важны. А что, я могу им это дать? У меня же нет таких знаний. Не сыновья шли за мной, а я шла за ними. Эрнест мне помог понять, что есть раввины, которые будут вместо меня и вместо их отцов. Вот они будут воспитывать моих сыновей, вводить их в жизнь. Я бы без него не разобралась… Не с кем было посоветоваться. Мне было трудно. Вот это понимание и уверенность, что все правильно, дал мне Эрнест.

– Ваш первый муж, их отец, был религиозный человек?

– Артур был из Польши, из Варшавы, польский еврей. Артур – это самый антирелигиозный человек в Израиле. Не просто нерелигиозный, а антирелигиозный. Потому что оба его родителя – польские коммунисты. И потому, что он занимался археологией. В Израиле – мы же Святая земля! Что значит святая? Тут везде захоронения: святая земля, святые гробы. В смысле, что археологи все раскапывают, потому что им интересно. А религиозные евреи с ними воюют, понимаете? И у этого самого нерелигиозного профессора археологии получился хасидский сын. И не просто хасидский сын. Они очень похожи, они – копия один другого. Смотрите, я не блондинка, у меня нет синих глаз. Вот Давид – блондин, и синие глаза. Как и его отец, будто фото на память. И что самое интересное, Артур – археолог Средиземного моря, в смысле, всей этой территории, он знающий человек, профессор. И Артур может говорить только с Давидом, потому что только у них двоих общие темы. Какие общие темы? Талмуд. Талмудические темы для разговора. Они оба интеллектуалы и, конечно, оба знают Талмуд. В Талмуде есть все про историю, все раскопки по Талмуду идут. Названия, старые города, старые ешивы. Только Давид может говорить с Артуром на эти темы. Когда люди ищут объективную правду, а не защищают только свой подход, они могут иметь взаимную пользу от этого общения. А не обижаться, защищаться, и все такое. Это тоже курьез моей жизни. Не то чтобы я готовила Давида для Артура, так вышло.

И вообще, Давид – это вау… У него появились лидерские качества. У него есть знания, с одной стороны, и у него есть талант рассказчика, талант оратора. Он пишет речи для больших раввинов. И он издал тридцать книг, а ему только сорок лет. Это интересные, уникальные книги… только мудрые мысли от раввинов, он не будет писать светские книги. А чтобы писать такие мудрые еврейские книги, надо иметь большие знания, глубокие, понимаете? И раввин должен ему подтвердить, что все правильно написано. Много можно рассказывать про Давида. Он сам – один большой рассказ, и он это знает. Я сказала: он мой ученик, и я его ученица тоже. «Давид, мы должны сделать нашу жизнь такой, чтобы можно было писать рассказ. А если это не рассказ, то это не жизнь. Это только две даты на могильной плите. Ничего не стоит! Так что живи, чтобы потом твоя жизнь стала рассказом».

– Как Эрнест относился к религиозности ваших детей?

– Откуда я вообще узнала про ешивы? Только от Эрнеста. Про ультраортодоксальные ешивы я узнала только из его рассказов, они были поучительные. Как они учились, как они жили – без родителей, это же интернаты. В одной комнате пять-шесть человек. Почему они любили этих учителей? Какие дети любят своих учителей? Никакие. Ну, нормальные дети не любят. Не любят, их принуждают…

Слушайте, там была такая дисциплина. Это было в маленьком городке в Словакии, не в Вене. Они жили… Я не знаю, что такое богатство, но семья, которая имеет восемь комнат, – это не бедные люди, да? Восемь комнат, две прислуги, машина, четверо детей, один сын. Это был Эрнест, третий ребенок. Его отец действительно был из религиозной семьи. Это аристократия была. И его отец сказал матери, что он посылает своего Эрнеста учиться в ешиве в какой-то задрипанной деревне. Из такой королевской Вены. Его мама, мадам Браун, сказала: «Да, он будет учиться в ешиве, хорошо. Где балкон?» У них был такой красивый балкон, я видела это. «Я прыгаю с этого балкона». А его отец, Йозеф Браун, говорит: «Хорошо, я тебе открою окно. Хочешь? Пожалуйста, открыто окно. Все открыто». Она не прыгнула, и Эрнест поехал в эту ешиву. Туда надо было ехать почти целый день поездом, с пересадками.

Там они начинали учиться в пять часов утра. Пять часов утра – подъем, но не гимнастика, не такие глупости, как гимнастика. Надо умываться. Все такое религиозное, они пили и кушали, смотрите, какая полезная пища. Они пили свежее молоко, от коровы – свежее теплое молоко, и свежий хлеб. И он помнил запах этого хлеба до сегодняшнего дня – запах свежеиспеченного хлеба. Вот так они начинали день. До десяти вечера учились. Если вы мне скажете, что это интересно, что это прекрасно, я вам не поверю. Но да – это интересно, это прекрасно.