Еврейские народные сказки. Том 2. Сказки евреев Восточной Европы

— Я — праотец Иаков, но мое имя также Израиль. Где сыны мои? Отчего здесь нет никого из сынов Израиля, с которыми бы я сидел вместе?

Тогда ребе понял, что согрешил, уйдя в уединение и не принимая евреев, приходивших излить душу, рассказать о своих бедах, получить его благословение и слова утешения и воодушевления.

После праздника Сукес ребе снова стал принимать всех евреев, как раньше.

КОММЕНТАРИЙ К СКАЗКЕ 15 (ИФА 9797)

Рассказано Ицхаком Чепликом из России Малке Коген в 1973 г. в Тель-Авиве.

Культурный, исторический и литературный контекст

Ребе

Ребе Пинхасл бен Авром-Аба Шапиро из Кореца (1726–1791) был одним из ранних последователей Бешта. Он был родом из Шклова (Белоруссия) и позднее переехал в Корец (Волынь), вступил в споры с последователями ребе Дов-Бера, магида из Межиричей (1704–1772), и оставил город приблизительно в 1770 г., отправившись вначале в Острог, а затем в Шепетовку. В его время город процветал, во многом благодаря его присутствию. Согласно легендам, ребе Пинхасл был одним из ранних хасидских лидеров, непосредственно общавшихся с Бештом. Он следовал наставлениям Янкева-Йойсефа (Якова-Йосефа) из Полонного (ум. 1782) и изучал еврейский мистицизм. Авром-Иегошуа Гешел исследовал его учение и связи с другими хасидскими лидерами.

Гешел тем не менее не указывает на конфликт ребе Пинхасла с общиной, который мог служить исторической основой данной сказки, впервые появившейся в печати в 1930 г. [1] История описывает влияние хасидского двора на общину в художественной, а не исторической манере. Как место паломничества страждущих исцеления, знаний или вдохновения, двор обеспечивал экономическое процветание городу и одновременно был самостоятельным учреждением с собственной экономикой.

Ушпизин

Вера в ушпизин, семерых библейских персонажей, незримо появляющихся в сукке, находится в центре повествования. Хотя арамейский термин ушпизин используется в Тосефте (Маасер-Шени 1:13) во фразе «ба'алей ушпизин» (хозяева гостиницы), впервые для обозначения таинственных посетителей праздника в сукке он появляется в книге «Зохар» (конец XIII в.). По своим коннотациям термин схож с латинским hospes, что значит «гости, посетители, незнакомцы», хотя его использование в еврейской традиции строго регламентировано.

Тема ушпизин представляет собой вариацию мотива V235 «Смертного посещает ангел», который встречается в иудео-христианской традиции, однако в еврейской традиции она аналогична вере в появление Илии как в религиозно-мистическое видение, даруемое людям.

Появление ушпизин связано с конкретным местом и временем — во время праздника Сукес в сукке (аналогично появлению Илии на седере в первый вечер Песаха), — но появление Илии происходит внезапно, хотя оно и ожидаемо.

Деяния, которые вознаграждаются присутствием библейского персонажа в настоящей сказке, а также в первых письменных свидетельствах данного образа и обычая, скорее этические, чем религиозные, и связаны с благотворительным актом угощения неимущих. Как уже упоминалось, данный обычай существовал ко времени написания «Зохара»; но, согласно Халамишу, идея помощи бедным возникла ранее [2].

Маймонид (1135–1204) уже предполагал, что приглашение бедняков и доброе обращение с ними во время праздника — не только в Сукес — имеет духовное значение для надлежащего празднования. Он описывает либо установленный обычай, либо идеал поведения: «Когда человек пьет и ест, ему следует накормить странника, сироту и вдову, а также прочих обездоленных. Но если он закрывает свои ворота и ест и пьет со своей семьей и не подает еду нищим и обездоленным, его празднование не будет празднованием мицвы, но лишь его желудка» (Мишне Тора, Гилхот Йом Тов, 6:18).

В «Зохаре» это идеальное этическое поведение получает мистический оттенок: