Еврейские погромы и национализм (СИ)

В действительности товарищем председателя Киевского окружного суда был не он, а князь Д.В. Жевахов, безвинно убитый в 1919 г. в Киеве. Еврейские чекисты прикончили его, невзирая на позицию Дмитрия Жевахова, считавшего недоказанным обвинение М. Бейлиса. Особая следственная комиссия Деникина в 1919 г. установила, что ¾ сотрудников Киевской ЧК были евреями. Та же участь в годы Гражданской войны постигла всех лиц, причастных к суду над Бейлисом, попавших в руки красных, хотя Бейлиса в 1913 г. оправдали [«Убиение Андрея Киевского» М.: Русская идея, 2006, с.13, 621, 660].

Однако писатели, подобные Рабиновичу, не интересуются, кем в действительности были всячески ругаемые ими монархисты. Полуеврей Лев Аннинский, ища среднюю линию, сыпет горсти осудительных замечаний по адресу Императора Николая II в бессмысленной публицистической трепотне на самые разные темы. Совершенно никчёмное дело – разводить пустословные рассуждения, не занимаясь длительно и постоянно рассматриваемым предметом. Без такого разбирательства закономерны ошибки на каждом шагу.

Похвальна память о выдаче Казачьего Стана в 1945 г., но кому нужны фантазии Льва Аннинского о том, будто сталинизм во Второй мировой войне был для казаков «меньшим злом», если публицист настолько не представляет, о чём пишет, что путает П.Н. Краснова с Н.Н. Красновым-мл., и выдержки из мемуаров последнего выдаёт за опубликованные протоколы допросов первого. И такие несуразицы в изобилии практически в каждой статье.

Редкое полезное, хотя и элементарное, наблюдение с его стороны, это замечание о стремлении А.И. Солженицына, обвиняемого оголтелым еврейством в фашизме, «положить конец счетам и разборкам». А еврейский критик Семён Резник «жаждет эти счёты свести» [Л.А. Аннинский «Русские и нерусские» М.: Алгоритм, 2012, с.88, 197].

Поскольку целая армия еврейских публицистов типа Б. Сарнова и А. Анзимирова исхитряется в самой примиренческой, компромиссной книге «Двести лет вместе» изыскивать фашизм, значит, все они совершенно помешались на отстаивании завоёванного безоговорочного информационного превосходства. Настолько привыкли к непогрешимой неуязвимости, что даже возложение равной вины за антисемитизм и погромы на русских и евреев, а не на одних русских, вызывает полоумные обвинения писателя в фашизме.

Такое положение дел в исторической и литературной критике означает значительную угрозу самому существованию русской культуры, которую евреи всю готовы объявить фашистской, если она не преклонится перед ними.

Такой же уничтожительный характер относительно русской культуры имеет западнический развлекательный пантеизм и советский коммунистический пантеизм, более прометеевский, чем дионисийский.

В СССР не могли стерпеть и выгнали Солженицына, хотя его путь к русскости не был пройден до конца без запинок, сносивших его в стороны. Это видно по внушительной исторической критике «Красного колеса» Солженицына со стороны монархистов. Но вот Варлам Шаламов, с его восхищением перед народовольцами и Че Геварой, прошёл и того меньше. А Твардовский от советской колеи и вовсе не отступил.

Я.И. Рабинович не постыдился повторить позорные измышления, будто Н.Е. Марков призывал к «изгнанию или истреблению евреев». Запущенная В. Лакером беззастенчивая фальсификация речи Н.Е. Маркова была разоблачена Вадимом Кожиновым, который приводит подлинные слова из стенограммы речи в Г. Думе [В.В. Кожинов «Россия. Век ХХ. (1901-1939)» М.: Эксмо, Алгоритм, 2005, с.114].

Национальных революций не бывает. Младоросский несуразный лозунг зря воспроизводят путающиеся в политической теории и истории нац-демократы.

Стоит признать, что еврейскими в значительной степени оказались и февральская, и октябрьская революции. 4 июля 1917 г. Александр Блок, работник ЧСК, заносит в дневник: «вообще, жидов сила необъятная». Преобладание евреев в ЧСК и характер их работы заставили его написать: «чем более жиды будут пачкать лицо комиссии», «вульгаризировать при помощи жидов свои “идеи”», «это будет посмешище для русских людей» [А.А. Блок «Последние дни Императорской власти» М.: Прогресс-Плеяда, 2012, с.131-132].

Опубликованные допросы ЧСК показали, насколько убогим было мировоззрение комиссии, пользовавшейся химерическими представлениями о демократии, общественности и о противостоящих им “тёмных силах”. Поэт Блок не сильно отличался на этом фоне, но, под влиянием революционного крушения, он, как замечают исследователи, стал сползать обратно к монархическим симпатиям.

Но слишком поздно. В последний год жизни Блок «уже перестал быть поэтом. Стихи были беспомощны» [В.Т. Шаламов «Несколько моих жизней» М.: Эксмо, 2009, с.81].