Еврофашизм и буржуазный декаданс

Фашистский интеллектуал – это радикальный декадент. Он может вынести доставляющий ему муки нигилизм ценностей только потому, что верит, что настоящая жизнь раскрывается только в чрезвычайных обстоятельствах; на войне или в момент опасности. Эта зависимость от крайностей выдает его слабость к будням, в которых тоже есть свой героизм. Субстанцию жизненных сил воспевают, ибо она отсутствует. Не в ней коренится жажда сильных ощущений, но она произрастает из опьянения и мечты, из мимолетного материала; после напряжения, которое полностью живет красивыми жестами, наступает истощение, отчаяние, цинизм. Эстетик силы и политики может тогда найти свое самое важное убеждение: то, что единственная реальность в жизни – это иллюзия. Это убеждение может привести к нарциссическому обнажению, к игре со страшными правдами. Но тщеславие того, кто элегантными формулировками и кокетствующим бесстыдством указывает на свои язвы, на свою аморальность и ужасающую низость, может обмануть. Тщеславие, познание и большая эстетическая форма пронизывают друг друга и возрастают друг в друге.

Французский романист и эссеист Пьер Дриё ла Рошель, один из самых знаменитых коллаборационистов, который в марте 1945 года избрал самоубийство, воплощал этот фашистский стиль в наиболее чистом виде. В последнее время во Франции переиздали почти все его произведения и заново открыли его, как одного из великих рассказчиков национальной литературы. Новый интерес к дендизму и начавшаяся, наконец, во Франции дискуссия о периоде между 1940 и 1945 годами, вероятно, могли поспособствовать этому. В конце концов, эксгибиционистская честность тоже привлекает.

В июле 1943 года, когда поражение Германии становится предсказуемым, Дриё отмечает в своем дневнике:

«Но я был фашистом и остаюсь им. Я не мог бы существовать без этой мечты о возвращении мужского и аскетического; этой мечте я остаюсь верен. Осуществленная только наполовину, эта мечта означает последнюю попытку подняться в Европе со стороны всего того, что я люблю; она означает определенный физический жест, определенную аристократическую позицию в духовном. На эту мечту бросила тень бюрократия, пропаганда... Но эта мечта, которая уже на протяжении десяти лет заставляет меня вздрагивать, позволяет мне добиться уверенности о моей истинной природе...»

Дриё считал причиной заката национал-социализма то, что Адольф Гитлер был не европейским, а только национальным революционером. Из Вермахта и войск СС (Waffen-SS) не сформировались структуры, в которых европейская молодежь могла бы объединиться в борьбе против западного декаданса и коммунистической азиатчины; оккупированные страны не стали равноправными партнерами Германии. Мечта об объединенной, освобожденной от декаданса и либерализма Европе потерпела неудачу, и вместе с тем радикальному мечтателю, который всю свою жизнь поклонялся энергии, молодости и силе, стало понятно, какая безнадежная и тусклая старость его ждала. Незадолго до своего самоубийства он записал: «Я удивительно готов к смерти! Какой шанс не стать стариком!»

Дриё, родившийся в 1893 году в Париже в семье адвоката, быстро научится презирать своих родителей. Необузданная жизнь отца, пустившего по ветру имущество матери – изображенная им затем в романе «Мечтательная буржуазия» – создает невыносимую атмосферу, из которой Дриё убегает в счастливое царство маниакального чтения. Фридрих Ницше и авторы радикальных французских правых, от контрреволюционеров Луи Габриэля Амбруаза де Бональда и Жозефа де Местра до Шарля Морраса, Жака Бенвиля и Жоржа Сореля, – это путеводные звезды молодого Дриё.

Когда Дриё в 1914 году, после безуспешной учебы в «École des Sciences Politiques» («Школе политических наук»), попадает на фронт, его система мира уже сформирована. Неоднократно раненый в боях в составе штурмовых групп, он с 1914 по 1918 годы часто пребывал в военных госпиталях, в отпусках для лечения, в тылу. Тупое, машинное убийство едва ли относилось к полученному им на войне опыту; это Дриё понял только в своих более поздних статьях и в своем дневнике. Теперь это внезапное, разрывающая мир будней насильственное действие, момент, который Дриё назвал «мистическим», становится для него определяющим жизнь. В 1914 году, во время битвы у Шарлеруа, Дриё попадает в пьянящее состояние «восторга, который я хотел бы сравнить с восторгом святой Терезы». Во время атаки под градом пуль, чувствуя, что собственное действие, мышление и ощущение сливается с действием товарищей в коллективном порыве, в то время как трепещущая жизнь спешит навстречу смерти, в момент, которому только ощущение жизни придает свою сладость; в этот момент, когда страх и мужество, боль и радость, жажда жизни и жажда смерти сливаются в единство, которое Дриё называет «la vie», жизнью; в этот момент он верит, что нашел доступ к собственному бытию и раскрыл себя как вождь других людей, как командир, за которым следует масса.