Еврофашизм и буржуазный декаданс

Дриё осознает, что в Европе любые планы гегемонии обречены на провал. Европа может объединиться только на основе полного равноправия всех наций и учета региональных особенностей, и таким образом восстановить свое былое положение. Элиты должны пропагандировать европейскую идею, так как массы влачат жалкое существование в шовинизме. В его поздней пьесе «Le Chef» 1944 года говорится: «... перед лицом этого блока, нашей Европы, Азия, Америка и Африка превратятся в пыль...» Это объединение для Дриё возможно только с помощью решительной политики модернизации динамичного реформаторского капитализма.

Этот капитализм является для Дриё работой «шефов», менеджеров и технократов, которые могут происходить из высших классов, средних слоев, даже из пролетариата – но все они стоят по ту сторону старой имущественной буржуазии. Эту элиту все еще можно сковать устаревшими идеологиями: либерализмом, реформизмом, правоконсервативным национализмом. Она пока не способна построить промышленную цивилизацию с принадлежащей к ней уравнивающей социальной политикой и тем самым оттеснить коммунизм, в котором Дриё видит варварского наследника капитализма. На это способны только эти кадры промышленной революции: по ту сторону таможенных барьеров, демократизма, большевизма – эксплуатированного интеллектуалами восстания черни – и реформизма, который разлагает этику производства и волю рабочего класса к борьбе. Здесь уже собраны многие элементы возникших на двадцать, на сорок лет позже теорий промышленного общества; в этих текстах представляется крайне идеализируемое Европейское экономическое сообщество, и предвосхищается «Режим менеджеров» («Революция управляющих») американского ученого Джеймса Бёрнхема (1941), когда Дриё понимает большевизм, фашизм и «фордизм» как разные ответы на вызов индустриальной эпохи.

В то же время, однако, в этих работах уже заявляет о себе и фашизм. Сегодня забывают, что фашизм – не национал-социализм! – был построен людьми с технократическо-плановыми амбициями, часто ренегатами, отступниками левых: Освальд Мосли, кейнсианец, был членом Лейбористской партии; Марсель Деа и Жак Дорио – бывшие французские социалисты и коммунисты; Бенито Муссолини – выходец из довоенного марксизма; бельгийский коллаборационист Хендрик де Ман – из реформизма. Неспособность капитализма здесь всегда является исходным пунктом, а лекарством всегда представляется Великий план.

Однако идеи Дриё связаны с типичной для левого фашизма позицией «фронта против всех»: против консервативных элит, против представителей имущих слоев, против среднего класса, против реформизма, против коммунизма. Поэтому реалистическое разложение этой неопределенной концепции неизбежно; она может перейти только в культ вождя, действия, динамики самой по себе.

В январе 1934 года Дриё посещает Германию, энергия которой его пугает и привлекает. Может ли Франция сопротивляться готовой к моральному возрождению Германии? В начале февраля 1934 года он попадает в Париже в развязанные правыми уличные стычки против республики, в которых принимают участие также коммунисты. «Правая молодежь» и «Левая молодежь» объединяются, возвращается мистический момент Шарлеруа, Франция, состоящая из «дряхлости, корыстолюбия и ханжества», шатается.

Во время продолжающихся целыми днями беспорядков Дриё безуспешно пытается подстрекать приверженцев своего друга Гастона Бержери, радикально-социалистического депутата, который в 1933 году покинул свою партию и основал антифашистский «Front commun» («Единый фронт»). Как и Жак Дорио, который вскоре после этого покидает коммунистическую партию, Бержери в будущем тоже станет фашистом. У французского фашизма были также другие вожди, которые в начале своей деятельности выступали за решительные антифашистские действия и поэтому вошли в конфликт со своей партией. Несколько месяцев спустя Дриё присоединяется к кругу вокруг Бертрана де Жувенеля, в будущем Нестора французской политологии, а в то время фашистского теоретика. Еще в конце 1934 года Дриё пишет свою книгу эссе «Socialisme fasciste» («Фашистский социализм») и повторяет технократические организационно-политические идеи, не ставя при этом вопрос, как они совмещаются с требуемой динамикой действия:

«Мы не боремся ни за диктатуру пролетариата, ни за правых. Мы не боремся за патриотических капиталистов, которые не заботятся о нас. Мы не боремся за коммунистов, которые живут как паписты – с секретными приказами, поступающими сюда издалека... Мы не боремся за то или за это. Мы деремся против всех: это смысл фашизма!»