Еврофашизм и буржуазный декаданс

Снова и снова Дриё настаивает на основании автономной фашистской партии социально-революционного духа, в которую можно будет включить даже коммунистов. Когда партия Дорио ставит себе эту задачу в ноябре 1942 года, Дриё, который снова примыкает к ней, знает, что это уже слишком запоздало. Полномочия Дорио невелики. После поражения Эрвина Роммеля от англичан при Эль-Аламейне исход войны для Дриё решен. Вину за это, по его мнению, несет национал-социализм, который не осознал своей миссии. Национал-социалисты вошли в союз со старыми элитами. Они проводили стерильную оккупационную политику, они забыли, что «фашизм» это только другое слово для «социализма двадцатого века». Их единственная заслуга, состоит, вероятно, в том, чтобы проложить путь коммунизму, на котором тот окончательно прикончит буржуазию. Необходимая немецкая политика должна была бы выражаться в «предотвращении любой позиции, которая хотя бы отдаленно напоминала бы политику военных завоеваний, дипломатических побед и спекуляций». Она должна была бы всюду уважать национальную автономию в политической и административной сферах.

Она не имела бы права осуществлять аннексии обычного вида. Она должна была бы освободить военнопленных и использовать оружие плебисцита, чтобы заключить прямые мирные договоры с народами. Немецкую армию следовало бы провозгласить европейской армией, а войска СС должны были стать ядром и местом встречи воинственной европейской молодежи.

«Эти армии не оккупировали бы европейские территории без мандата европейского сообщества».

Иллюзия, что это было бы возможно, показывает разницу между фашизмом интеллектуалов романских стран и немецким национал-социализмом.

Однако поражение Гитлера означало бы окончательное превращение Европы во второразрядный континент и возвращение декаданса. Но фашизм, вероятно, тоже вернется – как стиль, стимул и позиция? И воплотится ли он в Сопротивлении? Однако экстаз Шарлеруа Дриё уже больше так и не довелось испытать.

В своем убежище Дриё до новогоднего вечера 1944 года работает над абсолютно неполитическим романом, материалом для которого послужила жизнь художника Винсента ван Гога («Дирк Распе»), после этого еще пишет заметки, в которых критикует коммунистическую трактовку фашизма и поясняет его социально-революционные истоки. Мечтатель и диагност, игриво-декадентский гурман и фронтовик, романист и циник власти: Дриё ушел в смерть с полной ясностью взгляда, как он с такой же ясностью уже писал свой портрет в «Жиле», где провозгласил: «Нужно ввести в действие свои страсти и ничего иного. Применительно к разуму результат всегда опустошительный».

Гюнтер Машке

Франкфурт-на-Майне, сентябрь 2010 года

1. ВСТУПЛЕНИЕ

1.1. Предмет исследования

Когда 16 марта 1945 года экономка Пьера Дриё ла Рошеля нашла его труп в его парижской квартире в 17-м округе, совершился последний акт «радикального декадента» (Гюнтер Машке). Наряду с посланием своей первой жене Колетт Жерамек, национал-социалистический коллаборационист оставил своим служащих рукописный листок с пометкой «на этот раз позволить ему заснуть». Без сомнения, эта циничная просьба была намеком на две предыдущие и, в конце концов, неудачные попытки самоубийства в августе 1944 года, т.е. в тот момент Второй мировой войны, когда Libération («освобождение») – оттеснение немецких войск армиями союзников и частями местного движения сопротивления – достигло Парижа.

В первые недели 1945 года для Дриё ла Рошеля вместо приема смертельной дозы снотворных таблеток и отравления газом оставалась еще реальная возможность вместе с другими французскими коллаборационистами и фашистами отправиться в изгнание в Зигмаринген (Баден-Вюртемберг). Тем не менее, он отказывается от предложения к бегству в погибающую национал-социалистическую Германскую империю; в отличие, например, от вульгарного антисемита и высоко ценимого Дриё ла Рошелем писателя Луи-Фердинанда Селина (1894-1961), который затем описал это время в изгнании в Германии и в тюрьмах после окончания войны в своем романе. Другую альтернативу самоубийству, поддельный испанский паспорт, который предложил ему его друг и более поздний переводчик Герхард Хеллер (1909-1982), Дриё ла Рошель отверг еще в августе 1944 года. Даже коммунистический писатель и друг Дриё ла Рошеля Андре Мальро (1901-1976) предлагает ему что-то вроде «спасительного якоря» на послевоенное время: принятие в «Бригаду Эльзас-Лотарингия», подгруппу движения Сопротивления. Все же, в конечном счете, он отклоняет и этот выход.

Дриё уже подвел черту под своей жизнью, когда утром 15 марта из сообщения в парижской газете он узнал, что подписан приказ об его аресте. Огорченный и разочарованный он ставит точку в своей жизни, не забыв прежде подвести ее итог в «Заключительном слове»:

«Да, я – предатель. Да, я был заодно с врагом. Я принес врагу французский разум. Это не моя вина, если этот враг не был разумен.

Да, я – не обычный патриот, не ограниченный националист: я – интернационалист.

Я не только француз, я европеец.