Европа-45. Европа-Запад

Пансионат синьоры Грачиоли помещался в трехэтажном домике, поставленном на голой гранитной глыбе, над самым озером. Внизу около шоссе росли высоченные старые груши, взглянув на которые Михаил сразу же вспомнил Украину. С другой стороны у подножья глыбы лежал маленький полуостров, весь в зеленых деревьях, травах и цветах. Весна уже пришла на озеро Комо. Весной пахло и в маленьких солнечных комнатках пансионата, уставленных старинными деревянными кроватями и этажерочками с томиками Данте, Петрарки и Боккаччо.

Синьора Грачиоли, маленькая, толстенькая, с темным пушком на верхней губе, встретила партизан так, словно ждала их уже давным-давно.

— Ах, бамбини!^[48]— всплеснула она руками.— Вы усталые и грязные, как трубочисты! Сейчас я вас всех вымою! Вымою и переодену в самое лучшее итальянское белье. Синьора, вы пойдете ко мне. Не возражайте, женщина должна слушаться женщину. Потом я накормлю вас, бамбини, лучшим итальянским обедом. Минестроне, пепперони и обязательно спагетти.^[49]

— Два года не ел спагетти, — вздохнул Пиппо. — Мама Грачиоли, я заплачу, увидев тарелку со спагетти.

— Мадонна миа! Среди вас итальянец?!

— И поляк, прошу пани, поляк тоже есть, выступил вперед пан Дулькевич. — Я был в Италии еще до войны. Но, пся кошчь, некогда не встречал такой очаровательной женщины, как вы, пани Грачиоли! Слово гонору!

— Синьор перехвалил меня, — скромно потупилась хозяйка.

— О-о, перехвалить женщину — вещь невозможная! — воскликнул поляк.

Впервые за много месяцев они мылись горячей водой, надевали белоснежное белье, ступали по чистым коврикам, шли обедать в столовую, где для каждого был поставлен настоящий стул, а не лесной пень; где был стол и на нем тарелки, а не задымленные котелки; где белели треугольники скрипучих салфеток, а не холодный снег.

Пан Дулькевич вышел к обеду в сорочке с накрахмаленными манжетами. Он сумел расшевелить сердце синьоры Грачиоли, и она достала из дальнего закоулка пузатого семейного комода сорочку мужа. Пан Дулькевич сел за стол и постукивал по тарелке манжетами, как кастаньетами.

— Пся кошчь! — сказал он.— Я имею наконец свою маленькую радость. Судьба возвращает мне утраченный вкус к жизни.

К обеду вышел и английский майор, о котором рассказывал капитан Билл. Он был одет в английский солдатский мундир из толстого сукна, в черные грубые ботинки и белые гамаши. Поражали смертельная бледность его лица и лихорадочные огни в глазах — англичанин, наверно, давно уже забыл, что такое сон. Увидев за столом новое общество, майор поджал губы — кожа на его скулах натянулась, как на барабане. Кивнув головой, он спокойно шел к своему месту.

Вдруг на его пути выросла высокая фигура Клифтона Честера.

— Капитан Роупер! — воскликнул англичанин.

Майор остановился. Он не испугался, ни тени удивления не промелькнуло на его спокойном лице, глаза все так же горели, и кожа на челюстях была так же натянута.

— Кто вы? —по-английски спросил он.

— Капитан Роупер! — еще раз воскликнул Клифтон Че-стер.— Вспомните, пожалуйста, конвой «PQ — 17», крейсер «Йорк», вашего ординарца Клифтона Честера.

— Это вы? Рад видеть вас живым,— сказал Роупер.

Он стоял перед Клифтоном, опустив руки, держа прямо голову, почти по стойке «смирно». И Клифтон тоже вытянулся — перед ним был офицер британской армии.

— Я вспомнил вас, капитан...— начал было он.

— Не капитан, а майор,— поправил его Роупер.— Ровно в семь часов вечера, когда мы с вами виделись в последний раз, я получил по радио сообщение о присвоении мне чина майора. Ночью мы изменили курс и пошли наперерез немецкой эскадре, которую и перехватили на восток от островов Ян-Майен.

— Но ведь эскадра была без «Тирпица»!

— Да. Зато там был линкор «Шарнхорст», и наши доблестные моряки пустили его на дно. К несчастью, наш «Йорк» тоже был потоплен. Таким образом, мне пришлось быть майором ровно сутки.

— Не намного дольше, чем мне, прошу пана,— вставил пан Дулькевич.

— Вы что-то сказали? — Роупер повернулся к нему.

— Я был майором сорок три минуты.

— Ах, вот как? — Роупер попробовал изобразить на лице подобие усмешки.— Ну что же, приятно познакомиться с людьми, которые имели похожую судьбу. Я еще раз повторяю: рад видеть вас живым, Клифтон Честер.

— И я рад, что встретил вас, сэр. Значит, вы послали тогда телеграмму?

— Да. И у нас одинаковая судьба. И мы будем выполнять свои военные обязанности до конца. Не так ли?

— Да, сэр.

— А для этого все-таки надо пообедать,— Роупер засмеялся.

— Мы слышали о ваших приключениях,— сказал Михаил.— Капитан Билл рассказал нам, как вы вырвались из редута.

— О, редут — мелочь. Надо было дожить до него, пройти через десятки лагерей, через побеги, гестаповские суды.

— Пся кошчь! — Пан Дулькевич щелкнул манжетами.— Это нам известно!