Европа-45. Европа-Запад

Оглянулась вокруг. Увидела неподалеку вывеску с нарисованными на ней пивными кружками, открытый вход, лестницу, ведущую вниз. Там, вероятно, есть люди. У кого просить совета — у бога или у людей? Решительно свернула и ступила на скользкие ступеньки. Вряд ли днем здесь будут посетители, но есть ведь хозяин? Быть может, он знает Финка? Теперь людей мало, все знают друг друга. Может, Финк приходит сюда пить пиво? Ах, добрый боже, если б она могла вернуть утерянное, вернуть самое для нее теперь дорогое!

В пивной сидело несколько инвалидов, три женщины, двое переодетых солдат, которые по старой привычке не разучились еще, сидя на стульях, выпрямлять спину. Сидели молча, сосредоточенно уставясь в кружки, думали каждый о своем. Теперь немцам только и оставалось думать. Работы не было, не было хлеба, не было дома, не было ничего, кроме мыслей и шатких надежд на лучшее.

За буфетом стояла женщина. Тильда обрадовалась. Мужчине она и не знала бы, как сказать. А женщине легче объяснить. Ока все поймет. Может, она мать! Такая красивая и степенная женщина должна быть матерью,— значит, она поймет все и поможет, непременно поможет ей, Тильде.

Она поправила прическу. Вспомнила, что молода, хороша собой, не хотела показывать своей растерянности, своего отчаяния. Даже заставила себя улыбнуться. И сама удивилась, что удалось вызвать на свои измученные сухие губы улыбку. Подошла к хозяйке, наклонилась к ней близко-близко и прошептала:

— У меня к вам дело.

— Вы не от Вильгельма? — Маргарита испуганно отшатнулась.— С ним что-то случилось?

— Нет, нет, я не знаю никакого Вильгельма,— успокоила ее Тильда,— я пришла из Мюльгейма, у меня большое несчастье, вы должны мне помочь, на вас вся надежда.

— Но ради бога, что же с вами произошло?

— Где-то здесь, в Ниппесе, скрываются одни... Их трое или четверо... Где-то в развалинах, в какой-то круглой постройке. Они называют ее вилла-ротонда... трое или четверо... Один из них совсем молодой, такой тонкогубый... с искалеченной рукой, его зовут Финк. Вилла-ротонда и Финк. Вы понимаете?

— Да, да. Вилла-ротонда и Финк.

— Он украл у меня малютку... Сегодня утром. Девочку. Трехмесячную беленькую девочку... Финк из виллы-ро-тонды...

Маргарита схватила Тильду за руку:

— Молчите, я все понимаю. Я уже слышала об этой вилле-ротонде. Финк... он, кажется, из тех.

— Из каких «тех»? Кто?

Маргарита искренне испугалась своего эгоизма. После того как она встретила Вильгельма, после того как сама обрела счастье, ей казалось, что на свете не существует больше горестей. Война окончена. Нацисты разгромлены, честные люди возвращаются, наступают лучшие времена. И она совсем забыла о горе. Безудержное счастье подхватило ее, она больше не верила в беды; а беда, оказывается, ходит вокруг да около до сих пор и безжалостно калечит людские жизни, посягая на все самое святое, как посягнули злые люди на ребенка этой молодой женщины. Маргарита взяла Тильду за руку:

— Успокойтесь, прошу вас. Я не стану вам больше ничего говорить, но верьте — все будет хорошо. Вы подождите моего мужа Вильгельма. Он скоро должен возвратиться с работы. Вам нужна мужская помощь, ведь правда? Да, да, не возражайте.

— Я и сама не знаю, чья помощь мне нужна. Я в таком отчаянии! В таком отчаянии! У меня все смешалось в голове!

Она хотела рассказать об отзвуке мельнички для кофе, все еще звучащем у нее в ушах, но ничего не сказала.

— Придет Вильгельм и что-нибудь придумает. Несомненно придумает. Он знает виллу-ротонду и ее обитателей.

— Знает?..

— О,— Маргарита болезненно усмехнулась, вспомнив ту ночь страха и счастья,— у него много связано с этой виллой.

Вам необходимо его подождать. Нам здесь трудно что-либо сообразить и придумать. Вы из самого Мюльгейма?

— Да.

— Добираться сюда — мука.

— Не говорите. На мосту — сплошной ад. Не знаю, как меня не задавили машины. Мне казалось, что я схожу с ума.

— Ничего. Придет Вильгельм — и все будет хорошо. Я уверена, что все образуется. Вы не знаете моего Вильгельма, но вы увидите, какой он умный.

— Я вам верю. Мне так хочется сейчас кому-нибудь верить, а вы — прекрасный человек. Поэтому я верю вам. Никого больше не хочу знать. Я подожду вашего мужа.

— Ну конечно. И знаете что? Вам незачем здесь сидеть. Я проведу вас в нашу комнату. Это тут же, в подвале. Но там уютно, а главное, спокойно, нет этого шума и дыма. А вам нужно прежде всего успокоиться. У меня у самой когда-то было такое горе. Я потеряла свое дитя... Я понимаю вас, как никто...

Гильда умоляюще посмотрела на Маргариту:

— У меня к вам одна маленькая просьба. Вы позволите?

— Ну что вы...

— Совсем небольшая.

— Пожалуйста, что за вопрос...

— Не гоните меня отсюда.

— Что вы... Неужели вы могли подумать, что я хотела...

— Я просто посижу здесь, и все. Вон за тем столиком, например. Хотите — могу помочь вам... Буду мыть кружки или разносить пиво.

— Ой, что вы!

— Не оставляйте меня одну. Я с ума сойду в одиночестве. Это то же самое, что там, на мосту... Со всех сторон что-то кричат, улюлюкают, какой-то хохот, какие-то люди, мужчины... а я одна — одна как палец, только в ушах... ах боже мой...