Европа. Борьба за господство

В предыдущие эпохи серьезные внешние вызовы стимулировали глубокие социальные перемены, необходимые для укрепления национальной стабильности. В начале холодной войны этого не происходило. Большинство западноевропейских государств было слишком озабочено проблемами восстановления экономики, чтобы задумываться о подготовке общества к следующей войне. В Соединенных Штатах, впрочем, нашлись те, кто утверждал, что вызов, брошенный Советским Союзом, требует свежего взгляда на положение афроамериканцев, особенно на юге, где они до сих пор подвергались унизительной дискриминации. Отчасти теми, кто выдвигал подобные идеи, руководил страх перед компартией, которая сможет использовать в своих целях «обиды» афроамериканцев; отчасти же ими двигало стремление сплотить все слои общества во имя предстоящей борьбы. Чернокожий американец Рой Уилкинс, исполнительный директор Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, заявил, что «выживание американской демократической системы в нынешнем глобальном конфликте идеологий зависит от силы, каковую она может обрести в умах, сердцах и душах всего народа». Уилкинс пояснял, что «негры жаждут перемен… не только ради того, чтобы сохранить и расширить свои права у себя дома, но и чтобы гарантировать свое участие в мировой борьбе против диктатур».[1187] Советы обычно использовали расовую дискриминацию для нападок на Соединенные Штаты, и это часто ставило американцев в неудобное положение в Германии, где чернокожие составляли свыше 10 процентов американских военнослужащих и где, как предполагалось, они должны были служить «послами демократии» против коммунизма и нацистской расовой ненависти.[1188] Сегрегированная армия, заметил сенатор Джейкоб Явитц, член Европейской комиссии при комитете по международным делам, изрядно мешает усилиям США в Германии «на этом главном фронте холодной войны».[1189] Освобождение американских негров, таким образом, оказывалось неразрывно связанным с борьбой за господство в Центральной Европе.

В мировом масштабе права человека тоже обсуждались чрезвычайно широко. В начале декабря 1948 года, едва ли через месяц после выборов в США, Организация Объединенных Наций опубликовала Всеобщую декларацию прав человека. В преамбуле утверждалось, что признание «достоинства, присущего всем членам человеческой семьи, и равных и неотъемлемых прав» является «основой свободы, справедливости и всеобщего мира». Это вытекало из того факта, что «пренебрежение и презрение к правам человека привели к варварским актам, которые возмущают совесть человечества» – явная отсылка к побежденному нацизму, – и иначе возможно «восстание против тирании и угнетения». Так или иначе, соблюдение прав человека рассматривалось не только как благо само по себе, но и как стратегия недопущения гражданских войн и войн между государствами. Возглавляло перечень свобод право на свободу от дискриминации, «без какого бы то ни было различия, как то: в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения». Рабство, работорговля, полицейский произвол, задержания и депортации подлежали полному запрету. Международные последствия принятия этой декларации были противоречивыми. С одной стороны, декларация укрепляла позиции Запада в противостоянии со Сталиным в Европе. Европейская конвенция по защите прав человека, которую согласовали два года спустя, безусловно вдохновлялась императивами холодной войны.[1190] Более того, как указала вдова Рузвельта Элеонора, Советский Союз – который фактически подверг тюремному заключению собственное население и население своих сателлитов – оказывался особенно уязвимым перед признанием права на свободу передвижения – фундаментальным правом человека.[1191] С другой стороны, эта всеобщая декларация, в частности, заявлявшая о «самоопределении», могла быть использована колонизированными народами для того, чтобы бросить вызов европейским империям.