Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения

Летописи изобретательны. Их дескриптивный репертуар обширен: силуэт, выделяющийся на привычном фоне, яркие черты, остающиеся в памяти, истории, призванные навести порядок в хаосе преданий, наблюдений, сообщений, догадок и слухов, занудных переливаний из пустого в порожнее и смехотворных выдумок. Не одна только парочка перепуганных немецких городов, озабоченных расходами на благотворительность, отмечает в своих анналах прибытие цыган. По всей Европе местные жители реагируют подобным образом, словно они только и ждали того, чтобы у них перед глазами помимо евреев появился другой народ, на примере неевропейского, таинственного образа жизни которого можно измерить дистанцию по отношению к собственному миропорядку. Достаточно будет назвать лишь несколько мест и стран, из которых до нас дошли сведения о цыганах: помимо многочисленных немецких и швейцарских городов, начиная с Любека до Аугсбурга, далее – до Берна, это еще среди прочих и Брюссель (1420), Девентер (1420), Неймеген (1428), Болонья и Форли (1422), Милан (1457), Париж (1427), Барселона (1447), Львов (1444), Вильнюс (1501), и, наконец, города Шотландии (1505), Дании (1511), Швеции (1512), Англии (1514) и Финляндии (1540). Почти сразу европейские путешественники, отправляющиеся в паломничество на Святую землю, начинают во время своего тяжелого и опасного пути поиски «египтян». В летописях, посвященных 1482, 1486 и 1498 гг., утверждается, что «родина цыган»[22] якобы обнаружена на полуострове Пелопоннес в портовом городе Модон. Путешественники предостерегают об опасности столкновения с цыганами, которые, как и евреи, говорят, выдают богатых паломников туркам, вымогая у них выкуп[23].

Упоминание бедняцкого поселения кузнецов в Модоне, несмотря на очень скудные источники, может считаться серьезным указанием на то, что Южная Европа была основным местом обитания цыган до их переселения на север и запад. Иначе как можно толковать в хрониках формулировку, что цыгане пришли издалека, если при благоприятной погоде на путешествие из Аугсбурга в Базель затрачивали более недели? Когда они доставали охранные грамоты венгерского и немецкого короля, а позже – императора Сигизмунда (1368–1437) с печатью, поставленной на них в богемском городе Ципсе, а также охранные грамоты папы римского, летописцы уже не задавались вопросом об их последнем и предпоследнем месте пребывания, которое могло находиться совсем недалеко. Их любопытство обращено было на сообщаемые ими легенды о происхождении из мифических времен и мест.

То же самое поначалу происходило в тех областях сегодняшней Румынии, Венгрии и Болгарии, куда цыгане пришли все-таки очень рано, как раз когда их называли «фараонами» и тем самым по причине, которую мы больше никогда не узнаем, причисляли к египтянам периода Античности.

Цыганский народ примерно в 1417 году пришел из Малой Азии в Молдавию, затем в Валахию, Венгрию и Трансильванию. Еще тогда их называли фараонами; ими управляли их воеводы, которые в дипломе венгерского короля Владислауса, выданном в 1496 году, именовались Vayvodae Pharaonum, и в особенности один из них, названный по имени Томас Болгар, определен как Vayvodae Pharaonum, и одновременно указано, что каждый из воевод был начальниками над 25 цыганскими шатрами[24].

Еще важнее, чем это указание на социальную структуру, которая то и дело попадается нам в виде цыганских герцогов, цыганских королей и цыганских полковников, – надежный ранний источник, относящийся к 1385 г. Из него можно узнать, «что валахский воевода Владислав… подарил монастырю Святого Антония на Водици 40 цыганских семей»[25]. Здесь речь идет о крепостничестве и рабстве, которое в Румынии – последней стране в Европе – было отменено только в 1856 г. Впрочем, обращение в рабство означало также, что местному обществу рано удалось включить пришельцев в свою социальную структуру, опирающуюся на господство бояр. В то время как другие европейские страны, за исключением Испании, избрали путь постоянной изоляции цыган, здесь им отведено место внутри общества. Положение крепостных, принадлежащих сельской знати и монастырям, исполнителей низших, а зачастую и нечистых, по общему мнению, дел не представляет собой сколь-нибудь привлекательного статуса. Выросшее из него презрение со стороны других слоев общества, сохраняющееся до наших дней, нацелено на недостаток образованности и на такие последствия бедности, как недостаточная гигиена тела и жилища, а также несоблюдение предписаний относительно приема пищи, принятых вокруг них. Бывшие чужие превращаются в других.