Европа нового времени (XVII—ХVIII века)

Очагами Просвещения в Италии были университеты, вокруг которых группировалась свободомыслящая интеллигенция. Старейшие в Европе, они пользовались исключительно высокой репутацией в эпоху Возрождении, но к началу XVIII в. во многом сдали свои позиции. Все же вековые научные и педагогические традиции, богатые библиотеки и относительные академические свободы позволили университетам остаться крупными центрами культуры, поддерживавшими престиж столичных городов.

В начале XVIII в. Неаполь был столицей испано-австрийских владений на Юге Италии, и лишь с 1734 г. — независимого королевства. Атмосферу этого города определяли праздность и утонченный гедонизм дворянства, а также вездесущность духовенства. В Неаполе насчитывалось несколько десятков монастырей. Имелся и представитель «святейшей инквизиции». Обычным делом были публичные обличения еретиков, после чего нередко происходили аресты среди интеллигенции. Между тем именно в Неаполе раскрылся талант одного из самых оригинальных мыслителей итальянского Просвещении — Джамбаттиста Вико, который несколько десятилетий преподавал в университете, пока не получил должность придворного историографа.

Первым из философов нового времени Вико глубоко обосновал идею объективного характера исторического процесса. Он показал, что возникновение государственности и изменение ее форм обусловлены социальными причинами, а именно противоречиями различных общественных сил. Вико считал, что первые государства были созданы в результате борьбы патриархов с непокорными рабами. Они возникли в форме аристократических республик. Но концентрация власти в руках аристократов еще более усилила социальное неравенство, получившее закрепление в правовой и идеологической сферах. Это послужило источником «великих движений и революций», благодаря которым порабощенные постепенно отвоевали свои права, прежде всего право собственности на занимаемые ими участки земли. А когда они освободились и от личной зависимости, рухнули самые основы господства аристократии.

Будучи сыном своего века, Вико придавал большое значение борьбе сословий за равноправие. Но он явно не был склонен к идеализации той демократии, которая должна была возникнуть в результате этой борьбы и законы развития которой он изучал на античном материале. Устранение аристократии, по его мнению, давало свободу стремлению к наживе, что лишало общество механизмов самосохранения, дробило его на массу «распыленных», частных интересов. Накопление богатств у отдельных граждан приводило к усилению социального неравенства, возникновению противоборствующих партий, стремящихся к расширению своей власти и уничтожению соперников. Между ними вспыхивала гражданская война, окончательно погружавшая общество в анархию. Но взаимное истребление обескровливало враждующие группировки, и в условиях некоего вакуума власти на сцену выступала авторитарная личность, провозглашавшая себя единственным правомочным выразителем «народной воли». Так учреждалась монархия — последняя и наиболее устойчивая форма государственности. Вико ставил себе в заслугу открытие этого «вечного и естественного Царского закона» превращения демократии в монархию: «От пагубной подозрительности Аристократии, через волнения Народных Республик, нации в конце концов приходят к тому, что находят покой в Монархиях».

Историзм воззрений Вико на развитие общества не был, однако, по достоинству оценен современниками. Более того, в какой-то мере он оказался даже неприемлем для просветителей. Вывод о том, что общество развивается по каким-то внутренним законам, которые нельзя отменить, и что это развитие заключается в определенной смене его состояний, прежде всего государственных форм, которые нельзя выбрать по собственному усмотрению, легко было истолковать в духе оправдания действительности. Но большинству просветителей хотелось верить в возможность переустройства мира в соответствии с доводами разума, не считаясь с тем наследием, которое предстояло «преодолеть». Судьба Вико — это судьба мыслителя, опередившего свое время. Его труды прошли почти незамеченными современниками и лишь в XIX в. привлекли к себе внимание.