Европа нового времени (XVII—ХVIII века)

Наконец, и политическая структура Англии в конце XVII — начале XVIII в. была гораздо лучше, нежели в Голландии, приспособлена для проведения в жизнь меркантилистской доктрины. Речь идет не только об унитарной структуре власти в противовес федеральной структуре Соединенных провинций, но и о более «равномерном» представительстве интересов различных слоев буржуазии в государственной политике. Покровительство «национальной» промышленности и заморской торговле, по крайней мере со времен «славной революции», являлось одним из трех «китов» системы меркантилизма в этой стране. «Век мануфактуры» недаром оказался в Англии и «веком меркантилизма».

Все остальные преимущества Англии перед Голландией уже вытекали из указанной специфики. Так, например, голландские шерстяные ткани были высокого качества, но их дороговизна суживала рынки сбыта. Английские ткани, наоборот, хуже выделанные, были зато дешевыми и быстро завоевывали рынки сбыта. На такой путь толкала острота проблемы занятости. Известно, что от одной четвертой до половины трудоспособного населения Англии состояло не только из пауперов, но и из наемных рабочих, зависящих главным образом от регулярной занятости в производствах, работавших на экспорт. Стремление же предпринимателей к конкурентоспособности своих изделий приводило в условиях господства ручного труда к таким формам трудовых отношений, которые мало чем отличались от принудительных.

Но поскольку популярный среди меркантилистов тезис об «обязанности трудиться» не оборачивался для тысяч и тысяч пауперов правом на свободный труд, то обучение обездоленных дисциплине наемного труда происходило не только в мануфактурах под наблюдением надсмотрщиков, но и в работных «исправительных» домах на положении каторжников.

Для завершения перечня условий, обеспечивших Англии гегемонию в мировом капиталистическом хозяйстве Европы в собственно мануфактурный период (1660–1760), следует еще указать на емкость английского внутреннего рынка, которая оборачивалась не только общественным разделением труда в рамках каждого из районов и в стране в целом, но и наличием огромной массы населения, обращавшейся к рынку за многими из тех изделий, которые в других странах производились самостоятельно — каждый в своем дворе. Дело в том, что в Англии у этой массы уже не было собственных дворов.

* * *

Франция и Швеция — единственные в своем роде страны континента, в которых регрессивные явления XVII в. в феодальной системе Европы в целом не только не привели к исчезновению сложившегося было ранее капиталистического уклада, но и не помешали его, хотя и медленному, прогрессу. При всем том этот уклад оставался по-прежнему полностью подчиненным интересам феодально-абсолютистской монархии. Именно по этой причине Франция и Швеция XVII в. выделены в особый (2) тип развития, столь же отличный от англо-голландского, как и от иберо-итальянского.

Обратимся прежде всего к аграрному сектору. Несомненно, в изучаемый период во Франции, как и в Англии, имел место процесс вытеснения слоя мелких земледельцев и роста слоя относительно крупных крестьян. Однако все дело в пропорциях. В Англии основной путь мобилизации земли пролегал через специфику копигольда, позволявшего лендлорду по истечении срока копии сравнительно легко (в рамках «обычного права») выжить неугодного держателя со двора. Во Франции мелкие держатели цензив разорялись (в особенности на севере страны) не только в силу сравнительно низкой продуктивности их хозяйства, но главным образом в результате тяжелого налогообложения, ставшего специфической для этой страны формой первоначального накопления, — королевской тальи и соляного налога. Оказавшись к определенному сроку неплатежеспособным и вынужденным обращаться к ростовщику, мелкий крестьянин вскоре в такой степени запутывался в долгах и процентах, что очень часто вынужден был уступить свой надел покупщику, которым мог оказаться все тот же городской ростовщик, зажиточный сосед или сам сеньор. Различные пути «очищения» земли от мелких ее возделывателей означали и различную интенсивность этого процесса. Но главное заключалось в том, каким образом новые собственники земли утилизировали свою собственность.

Именно во Франции, если взять страну в целом, крупные собственники и арендаторы, как правило, сдавали свои земли мелкими участками в аренду и субаренду испольщикам. Господство же мелкой агрикультуры, являвшейся препятствием на пути к агротехническому улучшению, объясняет ничтожность излишков, предназначенных для сбыта на рынке, и хроническую напряженность продовольственных ресурсов, становящуюся катастрофической в года недородов.

Англия стала поставщицей зерна на европейский рынок благодаря меньшему, чем во Франции, разрыву между размерами земельной собственности и размерами производящих хозяйств.