Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Я не стану вдаваться в вопрос о происхождении епископата, который принадлежит истории первой церкви. Достаточно сказать, что, какой бы простой и свободно организованной ни была первая церковь, ко времени обращения Константина те главные силы, которые превратили ее в иерархическую организацию, уже действовали, и их результаты очевидно проявились во все большем отъединении духовенства от мирян как отдельного института с особыми правами и привилегиями, разделенного внутри себя на ранги с разными чинами и полномочиями. В этой главе мы проследим дальнейшее действие этих и других причин, превративших эту организацию начала IV века, на тот момент более аристократическую, чем монархическую по характеру, в теократический абсолютизм последующих столетий. Процесс не успел завершиться за тот период, который охватывает данная глава, но он шел полным ходом, и лишь какой-нибудь революционный разворот исторических течений мог бы помешать ему завершиться.

Когда, по всей вероятности, кто-то из духовенства того или иного города сумел приобрести власть над остальными и положить начало чину епископа в его позднем значении, то затем было естественно совершить и следующий логичный шаг, и епископ самого важного города или столицы провинции распространил свою власть на других епископов провинции и положил начало чину архиепископа. Оставалось сделать еще один шаг, не менее логичный: ко г-да епископ важнейшего города крупного региона – Александрии или Антиохии – или имперской столицы распространил власть на архиепископов и епископов и основал церковную монархию.

Однако это указывает лишь на общую тенденцию и ничего не говорит нам о причинах, которые позволили формирующемуся устройству действительно пойти в ту сторону, куда вела эта тенденция. Если бы обстоятельства того времени не способствовали росту по этой линии, то эти начинания, даже самые многообещающие и естественные, не привели бы ни к какому результату. В таком случае, чтобы назвать реальные причины сложившегося в церкви монархического правления, мы должны обратиться к тем благоприятным обстоятельствам, которые все как бы соединились вместе, чтобы выпестовать эту естественную тенденцию, к тем условиям, в которых оказалось это развивающееся церковное устройство.

Приступая к их рассмотрению, нужно прежде всего четко уяснить тот факт, что христианская религия не была одной из этих причин. Нет такой формы правления или организации, к которой она как религия непосредственно вела бы.

Более того, неизъяснимо важно и здесь, и на протяжении всего хода истории отделять церковь от христианства. Есть три совершенно разные вещи, связанные с историей этой религии, каждая из которых берет свое начало, свою возможность для роста в самом раннем христианстве, но все они порождены абсолютно противоположными причинами и живут практически независимой жизнью, во всяком случае жизнью, которой ни в коей мере не управляют остальные.

Одной из них является христианство, которое мы считаем просто религией; та личная вера и любовь к божественному Спасителю и божественному Отцу, раскрытому им, которая приводит индивида в сознательное единство с Богом и становится для него непревзойденной помощью в праведной жизни; та личная вера, которая существует, по-видимому, с равным совершенством и равно полными результатами при любой церковной системе и в любой форме догматического вероучения. То, что такая сила существует и что такие результаты проистекают из этих причин, ясно следует из подавляющего множества доказательств, ясных для любого, кто углубится в исторические детали, независимо от того, какая бы жгучая ненависть или смертельная жестокость ни вырастала из теологических разногласий, независимо от любого лживого интриганства, свойственного церковным распрям.

Вторая из них – церковь как организация, церковная система, правящий или политический институт. Основанная на группе людей, исповедующих христианскую религию, она тем не менее является результатом их политических, правовых, организационных побуждений, а не всего того, что связано с религией как религией. Казалось бы, это должно быть совершенно ясно любому, кто помнит, как прекрасно проявлялась одна и та же религиозная жизнь, как достигались одни и те же религиозные результаты при самых разных мыслимых формах организации. Ксаверий, Уэсли и Вулман[68], невзирая ни на какие недостатки характера или нрава, равно являются примерами преобразующего и вдохновляющего влияния одной и той же силы.