Европа в средние века

В Париже, бывшем столицей королевства капетингов, в годы, когда заканчивалось возведение фасадов собора Парижской Богоматери, именно Людовик Святой осуществил во всей ее полноте идею королевской власти — такой, как она сформировалась в средневековом сознании. Также как от Св. Бернара, Св. Доминика или Св. Фомы Аквинского, от него не осталось подлинного портрета. Однако он оживает в захватывающей биографии, написанной его другом Жуэнвилем, продиктовавшим свои воспоминания будучи глубоким стариком, через тридцать лет после смерти короля. В лучшем экземпляре этих мемуаров, датируемом XIV веком, имеются иллюстрации, изображающие Людовика Святого таким, каким его требовалось представить его потомкам в качестве примера для подражания. С ранних лет получивший подобающее воспитание под властной опекой своей матери, сызмальства приученный к постоянному чтению Священного писания, он, подобно Иисусу, посещал бедняков, кормил их из своих рук жестом священника причащающего свою паству — двенадцать бедняков — так, изо дня в день, король возобновлял это подобие Тайной Вечери. Он отправился в плаванье по морю, подвергая себя всем опасностям. «Он вверг свою плоть в пучину приключений», как писал Жуэнвиль, возглавив последних крестоносцев и ведя упорную борьбу во славу Божию против неверных. Победоносный вначале, затем разбитый, плененный, подобно Святому Петру, он, как только был освобожден, отправился поклониться поочередно всем святым местам в Палестине. Не был ли и он, подобно императорам тысячного года, наместником Христа, его образом и подобием, чьим призванием было разговаривать с Богом? Именно с этой целью он приказал построить Св. Капеллу в своем дворце на острове Сите в Париже. За огромные деньги он купил в Константинополе терновый венец. Эта реликвия имела глубокий смысл: орудие страданий Господа ясно указывало на то, что связывало Бога и монархию. «У короля Людовика Святого, — пишет автор одной из хроник, — был терновый венец Господа нашего Иисуса Христа и большой кусок Святого Креста, на котором Господь был распят, и копье, пронзившее бок Господа нашего. Для этих реликвий он приказал построить Св. Капеллу в Париже, на которую истратил сорок тысяч турских ливров и даже больше (это огромные деньги — для сравнения можно вспомнить, что все графство Макон обошлось в 1239 году всего лишь в десять тысяч ливров). Он украсил золотом, серебром, драгоценными камнями и другими сокровищами помещение и раку, где хранились Святые Реликвии, и полагают что за эти украшения было уплачено по меньшей мере сто тысяч ливров (десятикратная стоимость целой провинции).»

Королевский жест остается неизменным — жестом дающего полными пригоршнями, жестом Карла Великого. Для Людовика, как и для Карла Великого, возводится капелла. Она уже не круглая: Собор, чьи формы все себе подчинили, ей диктует свой план. Однако, подобно Аахенской капелле, она состоит из двух этажей. На нижнем располагаются члены королевского дома, а над ними, ближе к небу, купаясь в лучах света, преображенный, восседает король Людовик; его лицо обращено к венцу Страстей Господних, он размышляет над судьбой Христа-Царя, подвергшегося страданиям, бичеванию, издевательствам. И вот постепенно, по мере того как жизнь его двигалась к завершению, взирая на свое поражение в Египте как на свидетельство своего несовершенства и стремясь его исправить, этот большой ребенок, некогда любивший смех и желавший видеть вокруг себя веселых и нарядных людей, ограничил свое окружение одними францисканцами, говорившими ему о воздержании. Он отказался от блеска, унизился. Он преклонил колени перед Распятым — он, не преклонявший колен ни перед кем, он, перед которым становился на колени король Англии, принося вассальную клятву. В конце концов Людовик IX вознамерился вновь завоевать Ближний Восток, несмотря на ропот своих друзей. Он решил, подобно своему Господу, принести в жертву собственную жизнь. И он умер мученической смертью в 1270 году в Тунисе и тотчас же был объявлен святым.