Европейская мечта. Переизобретение нации

1. 8 мая отражает напряженность в отношениях между Востоком и Западом. Есть замечательная фотография, датированная 8 мая 1945 года. Она запечатлела американского и русского солдата, которые встретились в маленьком городке Эрлауф в Нижней Австрии и вместе отпраздновали то, что город помнит до сих пор, – победу и окончание Второй мировой войны в Европе. Оба высоко держат часы, на которых полночь, и у обоих улыбка до ушей. Но это настроение мира, восторга, облегчения и дружбы осталось только на снимке. Холодная война вновь разделила Европу, а вместе с ней разделились и воспоминания о конце войны: на Западе союзники в США, Франции и Англии отмечали 8 мая «V-Day» (День победы) как гражданский праздник мира; на Востоке, в советском блоке, из-за разницы во времени при подписании Акта о капитуляции, праздновали 9 мая как свою «Великую Отечественную войну» помпезными военными парадами и демонстрацией тяжелой военной техники.

2. В Германии 8 мая как день памяти долгое время был так же противоречив. Нет более противоречивого в Германии памятного дня. Разумеется, противоречиво и 9 ноября, поскольку в этот день в разные годы происходило разное: первая конституция Веймарской республики 9 ноября 1918 года, Капповский путч 9 ноября 1923 года[539], «Хрустальная ночь» 9 ноября 1938 года, падение Берлинской стены 9 ноября 1989 года. С 8 мая дело обстоит иначе. Здесь в перспективе одного и того же дня разыгрались совершенно противоположные события: капитуляция нацистского режима, освобождение всех узников концлагерей, но также и начало плена для многих немецких солдат. Если в ГДР 8 мая праздновали с 1950 года вместе с победителями как освобождение от фашизма, то в Западной Германии должны были пройти четыре десятилетия, прежде чем там стали отмечать эту годовщину. «Вину и позор не празднуют», – сказали Вилли Брандту, когда в 1970 году он предложил праздновать этот день. Во времена холодной войны в ГДР 8 мая было днем победы и гордости за страну, поскольку официально считалось, что в ней были только убежденные коммунисты и борцы Сопротивления, тогда как в ФРГ, где к старым нацистам относились терпимо, память о конце войны и обо всем, что ему предшествовало, складывалась трудно, ибо приходилось разбираться с собственной виной и ответственностью. Поэтому в Западной Германии шел мучительный процесс осознания того, что поражение стало одновременно и освобождением, а точнее, говоря словами Гёца Али, освобождением от самих себя: «Исключительно военной мощью и ценой огромных жертв союзнические армии освободили в те месяцы от немецкого террора не только миллионы узников, подневольных и порабощенных людей, но и тех, кто развязал эту войну и повинен в ней: самих немцев. Их пришлось освобождать от самих себя, и многие поняли это лишь с большим запозданием»[540].

3. 8 мая изменяется со сменой поколений. Общественное памятование – это процесс, в котором со временем происходят перемены. Каким виделось 8 мая разным поколениям, можно увидеть по тому, как расставлялись акценты в празднованиях 1985, 1995 и 2005 годов. В 1985-м впервые заговорило так долго молчавшее военное поколение. Это произошло на уровне президента ФРГ, а именно Рихарда фон Вайцзеккера. Он родился в 1920 году; ему исполнилось девятнадцать лет, когда началась война, поэтому он прошел ее всю от начала до конца. Спустя десять лет, в 1995 году, своего первого пика достигла память о жертвах Холокоста; последовала выставка о преступлениях вермахта. Тогда же к памятованию присоединились многие общественные деятели, которые впервые выступили с воспоминаниями о собственном военном опыте. К их числу относились выдающиеся историки, такие как Райнхарт Козеллек и Арно Борст. Последний опубликовал статью, озаглавленную Befreit von der Pflicht zu töten («Освобожденный от обязанности убивать»). С 2005 года, одновременно с открытием в Берлине памятника погибшим европейским евреям, особые пути мемориальных культур в ФРГ и ГДР заменились более широкой европейской мемориальной культурой. Коммеморации приобрели транснациональный характер, некоторые постсоветские страны, например Польша, отметили свою вновь обретенную независимость тем, что праздновали окончание войны не 9 мая, а 8-го, как в Западной Европе.