Европейская мечта. Переизобретение нации

В Германии есть час и место, где можно, в виде исключения, открыто излить свои патриотические чувства. Многим нравится эта страна, и об этом они говорят каждое воскресное утро на радиостанции «Дойчландфунк». Здесь под рубрикой «Мысли о Германии» дается десять минут – обычно деятелям/деятельницам культуры различных национальностей, но также и другим публичным людям – для того чтобы они коротко и проникновенно рассказали о своих впечатлениях от страны, в которой они живут. Здесь раздаются и критические голоса, но в основном слышатся благодарности и хвала, даже признания в любви и очень много положительных оценок немецкой нации. Пожалуй, это самая патриотичная передача в моей стране. Если надо приободриться, достаточно время от времени подключаться к этому архиву голосов, и тогда видишь свою страну другими глазами.

Менее всего это чувствуется 3 октября[542]. Похоже, немецкая нация единственная, которая отмечает свой национальный праздник не ликованием, праздничной сутолокой и фейерверками, а жалобами, упреками и обвинениями. Ничто не вызывает такого отвращения, как так называемое «единство народа» (Einheitsfolklore). Ни одна страна в мире не подает на свой день рождения столь «постные» блюда. Собственно, этому дню более пристали бы траурные ленты и раскаяние в том, что было сделано фальшиво и глупо. У этого национального праздника нет радости. Почему же он такой холодный и неприветливый?

У 3 октября действительно нет чего-то существенного, а именно чеканного исторического облика. Когда стало ясно, что 9 ноября для национального праздника по понятным причинам не подходит, Гельмут Коль отправил своих историков в архивы на поиски такого дня, который был бы максимально нейтральным в историческом отношении. Ему во чтобы то ни стало хотелось, чтобы на объединение Германии не падала тень какого-либо события. Историки заверили, что 3 октября ничего (досто)примечательного в минувшей истории не произошло. Но именно нейтральность этой даты и обернулась проблемой. Можно было бы выбрать, например, 7 октября, день, когда начались демонстрации в Плауэне, где сегодня стоит памятник Мирной революции. Еще лучше было бы 9 октября, в этот день в Лейпциге вышли на улицы 70 000 демонстрантов. Участники тех событий могли бы рассказать о самой крупной демонстрации в Лейпциге, когда до самого вечера все висело на волоске. Этот день мог бы стать вторым 17 июля[543] или второй бойней на площади Тяньаньмэнь, которая произошла всего три месяца назад. В 18:35 был дан отбой по итогам переговоров, или, говоря бюрократическим языком, «подготовленные меры по предотвращению/ликвидации не применялись в силу сложившейся обстановки»[544].

Выбор даты, связанной с предысторией мирной революции, мог бы стать своеобразным памятником тем, кто эту революцию совершил. Память о ней сблизила бы Запад и Восток Германии. Вместо этого 3 октября Гельмут Коль воздвиг памятник себе как «архитектору единства Германии». 3 октября – это не выражение признательности восточным немцам за их мужество и стремление к свободе, а дата в истории победителей.

Историю победителей также представляют и бывшие восточные немцы. Один из них – Рихард Шрёдер, теолог, философ, правозащитник во времена ГДР, позднее социал-демократ и член Бундестага. В пространной статье, опубликованной во «Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг» в конце 2019 года, он объяснил, почему обретение германского единства лучше, чем молва о нем[545]. Ошибки были неизбежны, ибо ни у кого не было рецепта перехода от коммунизма к капитализму. И сломанные человеческие судьбы во времена революций тоже неизбежны, эта трагедия – часть исторического процесса. Решающим моментом Шрёдер считает фактор времени. Единство пришло внезапно и неожиданно, как «эксклюзивное предложение» (Sonderangebot) или как внезапные роды, не оставляющие места для споров и раздумий. Дефицит времени той поры отражает крылатая фраза, приписываемая Михаилу Горбачеву. Говорят, на торжествах по случаю 40-летнего юбилея ГДР 5 октября[546] 1989 года он сказал: «Тех, кто опаздывает, наказывает жизнь!» Может быть, сейчас, через тридцать лет, настала пора подумать о том, чему тогда не нашлось места?

Трудности с определением исторического места ГДР

«Годы, которые не знаешь, куда пристроить сегодня». Так называется книга, рассказывающая об опыте фашизма в Рурской области. Это часть большого исследования устной истории, предпринятого Лутцем Нитхаммером в 1983 году[547]. Приведенная фраза, взятая из одного интервью, отчетливо выражает трудности тех, кто задним числом пытается классифицировать (Einordnung) годы фашизма. Они стали совершенно чужими, но в воспоминаниях о них еще сквозит своеобразная повседневность. Проект устной истории Нитхаммера возник через сорок лет после исторических событий. Тем временем от конца истории ГДР нас отделяет уже три десятилетия, и снова встает вопрос, как ретроспективно классифицировать те годы и как «пристроить» их к общему нарративу.