Европейская мечта. Переизобретение нации

В 1973 году федеральный президент Густав Хайнеман попытался изменить такое умонастроение, инициировав ежегодный исторический конкурс для школьников по теме «Поиск следов» и предложив в качестве «исторического места обучения» Центральное ведомство по расследованию нацистских преступлений. На протяжении нескольких десятилетий оно также служило неформальным местом, где люди самостоятельно изучали истории своих семей. Многие сыновья, дочери, а позднее и внуки с замиранием сердца перебирали картотеку, насчитывающую 1,7 миллиона учетных карточек, в поисках военных документов своих родителей и родственников. По прошествии более чем семидесяти лет шансы на возбуждение новых судебных процессов невелики. Тем не менее все единодушны в том, что Людвигсбургское ведомство необходимо сохранить в качестве информационно-исследовательского центра документации «как места памяти, назидания и исследований»[129].

Ведомство по работе с архивами «Штази» спустя двадцать пять лет тоже регистрирует снижение количества запросов. В 2014 году Роланд Ян отметил рост запросов преимущественно со стороны представителей второго и третьего поколения – детей и внуков, интересовавшихся историей своих семей и желавших узнать о судьбе умерших родственников. Перед лицом этого факта был расширен круг лиц, получивших доступ к архивным документам. Однако уже очевидно, что пик интереса миновал. И также встал вопрос о закрытии этого архива и продолжении его работы в измененном виде. В этом случае, как и в случае с Людвигсбургским ведомством, речь идет о превращении центров информации в исторический музей. Здание, где находилось Центральное управление МГБ, частично уже переделано в Музей «Штази». Там с 2015 года открыта постоянная экспозиция «Государственная безопасность в условиях диктатуры СЕПГ». Девиз музея, продолжающего работу с документами «Штази», вполне пригоден и для Людвигсбургского центра: «Чем лучше мы поймем диктатуру, тем лучше будет демократия» (Роланд Ян).

Обе диктатуры обнаруживают определенное сходство в стремлении власти вторгнуться в приватную сферу граждан, удерживать людей под контролем и манипулировать ими посредством слежки. Нацистские расовые законы отягощали и отравляли отношения между самыми близкими людьми; защищенного жизненного пространства больше не существовало; доносительство разрушало узы семьи и дружбы. Но есть принципиальное различие в том, как были преодолены обе немецкие диктатуры: первая преобразовалась в Западной Германии в демократию, которая была дарована союзниками; вторая диктатура – гораздо позже – преобразовалась в демократию, которую восточные немцы завоевали сами, но не смогли по-настоящему сформировать; однако это уже другая тема.

Памятование и забвение на примере гражданской войны в Испании

В первой части книги речь шла об исследовании Кристиана Майера, напомнившего нам о том, что забвение есть важный социальный и политический ресурс. История насилия, особенно после гражданских войн, и для государства, и для общества представляет собой опасное наследие, мину замедленного действия, которая может взорваться в любой момент, поэтому в истории опробовались разные средства для обезвреживания этого взрывоопасного наследия. Собрав такие исторические примеры, Майер показал, что они действенны не только в прошлом, но и в настоящее время. В этой главе мы коснемся гражданской войны в Испании, то есть того случая, когда, по логике Майера, забвение особенно эффективно и уместно.

Гражданские войны зачастую имеют не только свою историю, но и сложную постисторию. Если мы рассмотрим современные примеры постистории гражданских войн, то тут же убедимся, что нас больше не удовлетворяет четкое противопоставление «или-или» между памятованием и забвением. Прежде всего следует внимательно проанализировать основные предпосылки: от кого исходит императив забвения? Существует ли консенсус в этом вопросе между равноправными сторонами конфликта? Как самооправдание связано с требованием молчания? Насколько широко и прочно согласие относительно установленного забвения? Обратимся с этими вопросами к европейской стране, которая более восьмидесяти лет занимается постисторией своей гражданской войны.