Европейская мечта. Переизобретение нации

Уже на начальном этапе демократии в сельской местности происходили единичные мемориальные акции в форме эксгумации жертв гражданской войны, которые были поспешно захоронены на полях, пустырях и в придорожных канавах. Из-за пакта о молчании и связанного с ним табу на вину эти приватные мемориальные инициативы не привлекали к себе общественного внимания. Ситуация изменилась в середине 1990-х годов и затем еще раз с 2000 года, когда завеса молчания стала обнаруживать всё бóльшие бреши, а республиканская контрпамять, активные поиски захоронений и каждый новый вырытый скелет открывали табуизированное прошлое. Этот новый импульс памятования исходил от третьего поколения, которое искало своих дедов и находило их зарытыми по всей стране. По общим оценкам, еще около 30 000 республиканцев лежат в испанской земле. Внуки, рожденные уже в годы демократии, отказались соблюдать пакт о молчании; они убеждены, что фундаментом испанской демократии должно стать не забвение, а памятование, что тела погибших подлежат захоронению и их имена следует вернуть в память семьи и общества. С этой целью они создали «Объединение по возвращению исторической памяти»[133]. Они самостоятельно эксгумировали останки более 4000 жертв, казненных в наиболее кровавый период режима Франко. Работу этих добровольцев, восстанавливающих историческую память, которые трудятся как археологи, антропологи и генетики над идентификацией жертв франкистского режима, можно сравнить с деятельностью неправительственной организации «Мемориал» в России, члены которой в настоящее время вопреки государственной мемориальной политике эксгумируют и реабилитируют сталинские жертвы[134]. Однако в отличие от России, деятельность активистов в Испании породила настоящий мемориальный бум, который нашел свое отражение в средствах массовой информации, кино, литературе, исторических исследованиях и вызвал огромный общественный резонанс.

Для третьего поколения вопрос о забвении или памятовании встает по-новому, оно исходит из того, что прочную демократию нельзя построить на горах трупов и репрессивном молчании. В глазах третьего поколения пакт о забвении, заключенный вторым поколением, был слишком высокой ценой. Хотя пакт и создал условия для перехода к демократии, он не освободил от страшного прошлого, а, наоборот, углубил раскол в стране. Уже очевидно, что травматическое прошлое не ушло, оно прочно законсервировалось в глубине семейной памяти. Из этого латентного состояния оно возвращается в общество спустя шестьдесят и семьдесят лет.

В конце октября 2007 года, почти через семьдесят лет после окончания гражданской войны и через тридцать лет после заключения пакта о молчании, в исторической политике Испании произошел радикальный поворот. Премьер-министр Хосе Луис Сапатеро, внук убитого и пропавшего без вести деда-республиканца, отменил действовавший тридцать лет закон о всеобщей амнистии, утвердив принятый парламентом Закон об исторической памяти (Ley de Memoria Histórica), который впервые публично осудил фашистскую диктатуру, а ее жертвам гарантировал признание и реституцию. Тем самым Сапатеро не только воздал должное семейной памяти республиканцев, но и действовал в духе общей мемориальной культуры, которая все чаще возвращает память о давних преступлениях государств и диктатур, глядя на них глазами жертв. Попытки Сапатеро примирить взгляды на прошлое, включая также демонтаж памятников франкистского режима, вызвали в свою очередь острую критику со стороны противников. На уровне политики вновь возродился призрак гражданской войны как «войны воспоминаний». Сапатеро обвинили в том, что он бередит старые раны и ставит под угрозу внутренний мир в своей стране. О судебном преследовании за преступления в Испании говорить пока не приходится. Знаменитый испанский судья Бальтасар Гарсон, который подписал в 1998 году нашумевший международный ордер на арест бывшего чилийского диктатора Аугусто Пиночета, а с 2008 года вел дела против франкистов, ответственных за убийства и похищения противников режима, сам оказался на скамье подсудимых. Истцами выступили представители ультраправых группировок, которые стремятся дискредитировать демонтаж диктатуры, получая при этом полную поддержку со стороны Верховного суда[135].