Европейская поэзия XIX века

Краса и гордость кучеров,
Джон Дей был грозно-тучен.
И ширь его смущала всех,
Кто к шири не приучен.

Лишь взгромоздится на задки,

А лошадей шатает:
Легко ли снесть такую честь!
Силенок не хватает.

Увы! Никто не убежит

Всевластья Купидона.
И вот коварная стрела
Впилась в жилетку Джона.

Он полюбил. Она была

Служанкой из таверны,
Где он, меняя лошадей,
Служил ей правдой верной.

Прелестниц полон дилижанс,

Рядком сидят снаружи.
А для него — одна она,
Ему никто не нужен.

Раз он вошел — она сидит,

Пивные кружки сушит.
И рухнул Джон, вконец сражен,
Пред нею всею тушей.

Она в ответ: «Ах, сударь, нет!..

Ваш вид уж больно странен.
Такой размах, что просто страх…»
Но Джон был страстью ранен.

Уж он стонал, уж он стенал,

Уж он вздыхал, тоскуя!..
Проходит год, второй идет.
Кокетка — ни в какую.

Уперлась — хоть ты расшибись!

Кричит ему бесстыже:
«Катись ты в Ковентри, толстяк!»
(Хоть Страуд много ближе.)

И он катил под скрип колес,

Упорен и беззлобен:
Непредсказуем путь любви
И трясок от колдобин.

Бедняк ослаб и побледнел,

Он таял, точно свечка.
Ему хотя бы нежный взгляд,
Единое словечко!

«О Мэри, глянь: я сух и тощ,

Вконец от страсти сгину.
И не женат, а потерял
Почти что половину».

Но нет, не трогают мольбы

Ни глаз ее, ни слуха.
А Джона ветром долу гнет,
Крылом сшибает муха.

Он даже больше не тощал,

Усохнув до предела.
И понял Джон, что он смешон,
А жить смешным не дело.

Опасен водный рацион,

И вы в него не верьте:
Бедняга Джон лишь воду пил —
И допился до смерти.

Приходит Мэри поутру,

А к ужасу красотки,
Торчат из бочки во дворе
Лишь мокрые подметки…

Есть слух, что бродит Джонов дух

Округой, безутешен.
Но кто поверит, чтобы Джон
Бродил по свету пешим?

ПЕСНЯ О РУБАШКЕ [10] Перевод Э. Багрицкого