Европейская поэзия XIX века

На бой с жестокой нищетой,
На бой с неволей вековой
Идя вперед,
Он, инсургент, ружье берет.

Он — инсургент, он — Человек.

Он от ярма ушел навек.
Он только разуму покорен.
И, солнцем знанья озарен,
Алеет ясный небосклон,
И мир пред ним лежит просторен.

Смельчак, защитник баррикад,

С товарищем шутить он рад,
В его глазах отваги пламя,
Которое всех звезд светлей.
Сияет в них огонь идей,
В них отразилось наше знамя.

Он в дни Коммуны рвался в бой,

Дабы земля была одной,
Единой. Было бы не просто ль?
Природа — общий капитал.
Всем человек бы обладал,
Всем по потребностям и вдосталь.

Он спину выпрямит в борьбе,

Машины он возьмет себе:
Паровики, станки в движенье.
А ведь хозяина рука
Творит из каждого станка
Орудие для угнетенья.

Он социальную ведет

Войну — с богатыми расчет;
И этот бой не прекратится,
Пока не всем земля как мать:
Рабочий должен голодать,
Богач-бездельник веселиться.

Буржуазии ренту в пасть

Он не желает больше класть,—
Мильярды вековечной дани.
Так было прежде, так сейчас:
Сдирают по три шкуры с вас,
Шахтеры, грузчики, крестьяне!

Скорбь нашей матери-земли

Ему понятна. Мы в пыли,
Ярмом придавленные, ропщем.
Бороться будет он, пока
Земля из круглого соска
Всех не накормит благом общим.

На бой с жестокой нищетой,

На бой с неволей вековой
Идя вперед,
Он, инсургент, ружье берет.

Париж, 1884 г.

по возвращении из изгнания

ЛОТРЕАМОН

Лотреамон (настоящее имя — Изидор Дюкас, 1846–1870). — Биографические сведения о загадочном юноше, избравшем для себя звучный псевдоним «граф де Лотреамон», крайне скудны. Сын сотрудника французского консульства в Монтевидео, он в четырнадцать лет переехал во Францию, после окончания лицея поселился в Париже, издал два своих сочинения — «Песни Мальдорора» (1868–1869) и «Стихотворения. Предисловие к будущей книге» (1870) — и умер при невыясненных обстоятельствах.

Шесть «Песен Мальдорора», лирических поэм в прозе, скреплены сюжетом, напоминающим «романы ужасов». Здесь лихорадочно громоздятся фантасмагорические видения, картины неслыханных злодейств и душераздирающего отчаяния, неожиданно сопрягаются самые далекие образы, пародия и фарс сталкиваются с патетической декламацией. Романтическое своеволие, получившее в этой книге свое предельно эпатирующее выражение, в другом тексте Лотреамона, «Стихотворениях», встречает столь же яростную и до парадокса последовательную отповедь.

Современники просто не заметили Лотреамона; но спустя полвека искания писателей-сюрреалистов сделали его имя, наряду с Рембо, одним из самых актуальных для новейшей французской поэзии.