Европейская поэзия XVII века

ОРТЕНСИО ПАРАВИСИНО

ПОСЛАНИЕ ЧЕРНЫМ ОЧАМ

О дивные черные очи!
Ваш раб, нарушая молчанья смиренный обычай,
Мысль, сердце, а молвить короче —
Себя целиком объявляющий вашей добычей,
Почтет за безмерное счастье,
Коль встретит у вас он к его вдохновенью участье.

Подобные звездам лучистым,

Что вкраплены в черную неба ночного порфиру,
Мерцаньем высоким и чистым,
Сулящим бессмертие света померкшему миру,
Вы блещете, дивные очи,
Похитив сиянье у дня, цвет похитив у ночи.

Два зеркала — верх совершенства

(Любовь да послужит для вас драгоценной оправой),
Смягчите бальзамом блаженства
Страданья мои, причиненные сладкой отравой;
Надеяться небо велит нам,—
Иль могут быть очи хрустальными, сердце гранитным?

О вы, ледяные озера,

Где тонет мой дух, захлебнувшись бездонною жутью!
Точь-в-точь как в забаву для взора
Стекло покрывают с изнанки сверкающей ртутью,
Так вас небеса зачернили,
Дабы там свой образ узреть в полной славе и силе.

Из Индии нам мореходы

Привозят алмазы и жемчуга скатного груды,
Лишенья терпя и невзгоды,
Везут из Китая песок золотой, изумруды,
Однако в их грузе богатом
Сокровищ нет равных двум этим бесценным агатам.

Вы, очи, две черные шпаги,

Подобны клинкам вороненым толедской работы,—
Коль метите в сердце бедняге,
Спасения нет ему, с жизнью покончены счеты,
И, черным покорствуя чарам,
Он падает, насмерть поверженный первым ударом.

Любуюсь я, сколь грациозно

Врага вы слепите каскадами выпадов ложных;
Оружие ваше столь грозно,
Что ранит смертельно оно и тогда, когда в ножнах,
А раненый враг поневоле
Скрывает свое упоенье от сладостной боли.

Как жизнь холодна и бесцветна

Для тех, кому сердце не жжет ваше черное пламя;
Неволю сношу безответно,
Не ропщет мой дух, он простерся во прахе пред вами,
Но жду я с терпеньем упорным:
Любовь да воздаст мне за все этим счастием черным.

ФРАНСИСКО ДЕ КЕВЕДО

НА ТОГО ЖЕ ГОНГОРУ

Брат Гонгора, из года в год все то ж:
бог побоку, за церковь — дом игорный,
священник сонный, а игрок проворный,
игра большая, веры ни на грош.

Ты не поклоны бьешь, а карту бьешь,

не требник теребишь, ругатель вздорный,
а те же карты, христьянин притворный,
тебя влечет не служба, а картеж.

Твою обнюхав музу через силу,—

могильщики поставят нечто вроде
доски надгробной в пору похорон:

«Здесь капеллан трефовый лег в могилу,

родился в Кордове, почил в Колоде,
и с картою козырной погребен».

РЕПЛИКА КЕВЕДО ДОНУ ЛУИСУ ДЕ ГОНГОРЕ