Европолис

Барба Спиро, главный лоцман, потомственный моряк, приехавший из Трапезунда, служил Европейской дунайской комиссии вот уже полвека. Он с берега руководил последними маневрами уходящих в море судов. Старик с потухшей трубкой в зубах, в фуражке, надвинутой на уши, в застегнутом на все пуговицы дождевике, сшитом из просмоленной парусины, понюхал воздух и почесал свою белую бороду.

— Барометр падает… Погода изменится… Противная болтанка будет в море, — проговорил он, глядя на капитанский мостик «Мирчи».

Весь экипаж стоял по своим местам, готовый к развороту корабля. Судно, которое должно было повернуться на месте и стать носом по течению, удерживалось возле берега огромным канатом, толщиной с человеческую руку, сплетенным из стальной проволоки, который был наброшен на мощный чугунный кнехт, глубоко вкопанный в землю. Даже суда с грузом до десяти тысяч тонн, поворачивались вокруг этой солидной неподвижной точки.

Только верный глаз главного лоцмана мог определить то волнующее мгновение, когда надлежало крикнуть:

— Трави!

Если звенящий от напряжения швартовый начать отпускать раньше времени, корабль может сесть на мель, если же запоздать, судно может разбиться о набережную.

Хотя Эвантия бежала бегом, она подоспела, когда поворот «Мирчи» почти заканчивался. Запыхавшись, едва дыша от волнения, она прислонилась к фонарю, пытаясь расширившимися глазами проникнуть сквозь медленно опускающийся туман.

На борту, словно в театре теней, двигались неясные фигуры. «Где же Нягу? Узнает ли он? Посмотрит ли он на меня? Если бы корабль простоял еще хоть несколько дней! Возможно, мы бы и помирились…»

Эвантии показалось, что она узнает фигуру Нягу, стоявшего на носу. Она вспомнила, что как-то раз он говорил ей, что при отплытии его место у якоря.

Корабль легко отделился от набережной и стал медленно поворачиваться. Вращение становилось все быстрее и быстрее, пока не раздался громовой бас старого морского волка:

— Трави вовсю!

По команде Барба Спиро все глаза впились в металлически звенящий трос. Когда он был уложен широкими кольцами, словно смертельно раненная змея, «Мирча» уже плыл свободно, потеряв всякую связь с берегом. Покидая реку, он уже резал грудью морскую воду.

Короткая команда и вслед за ней заливистые трели свистка раздавались на борту корабля, поглощаемого ночною мглой, постепенно окутывающей и море и землю.

Свинцовые воды Дуная, море, кажущееся черной мрачной бездной. С низкого неба, словно там разматывается спрятанный свиток, свисают полотнища серой холстины, которые становятся все плотнее и плотнее. Подгоняемые порывами ветра, с моря движутся черные тучи, такие низкие, что кажутся стадами морских чудовищ, которые оседлали волны.

«Мирча» распустил паруса. На фоне неба он приобрел странную форму не то призрачного корабля, не то гигантской птицы, приготовившейся взлететь.

В воздухе чувствуется, что близится шторм. Невольный страх овладевает толпой, потому что надо всеми, словно вечная тайна, нависает ужас перед силами природы.

Эвантия, совсем разбитая, сжавшаяся в комочек, прикрыла лицо платком, чтобы ее не узнали. Вокруг нее больше женщин, чем мужчин. Некоторые из них печальны, на глазах у них слезы. Они пытаются овладеть собой, чтобы не разрыдаться. Другие веселые, бойкие, суетятся и хохочут, отыскивая блестящими глазами любовников, с которыми только что расстались.

Продрогшая до мозга костей, Эвантия стояла, устремив взгляд в пространство. «Мирча», выйдя в открытое море, изменил направление, чтобы взять курс по компасу. Он еще раз показал свои бортовые огни; два глаза, один красный, другой зеленый, словно две лампады светились в леденящей ночи.

Корабль удалялся, делаясь все меньше и меньше: тень… пятно… точка…

И когда на горизонте уже ничего нельзя было различить, Эвантия разрыдалась. Чтобы не обращать на себя внимания, девушка побежала назад, к дому. Но шторм настиг ее. Потоки холодного дождя, словно удары бича, обрушились на землю, подхватываемые порывами северного ветра. Испуганная толпа бросилась искать укрытия в корчмах и кофейнях. Одна Эвантия, словно привидение, бежала под проливным дождем. Она задыхалась, хватая открытым ртом ледяной воздух. Зубы у нее лязгали от холода. Какой-то подвыпивший моряк протянул руку из дверей таверны, чтобы втащить ее внутрь:

— Куда так торопишься, девушка? Погодка теперь не для свиданий… Заходи, здесь будет поинтересней…

Эвантия вырвалась и ускорила шаги. Она добралась домой совершенно разбитая, дрожащая, промокшая до костей. Сердце ее сжималось от рокового предчувствия, которое душило ее и повергало в ужас. Какой-то внутренний голос тайно нашептывал ей, что она никогда уже не увидится с Нягу. Больная, она свалилась в постель.

ГЛАВА XI

Дом Стамати превратился в ад.

Пенелопа, желая пустить людям пыль в глаза, опьяненная мифическим богатством американца, безрассудно потратила уйму денег, чтобы обставить дом.

Проценты на долги все росли, и Стамати в ужасе ожидал, когда векселя будут предъявлены к погашению.