Евсения

— А может прямо сейчас? — влезла я в мужскую беседу, чем вызвала общий удивленный интерес. — А-а. Нет, я просто хочу водопад посмотреть… Очень хочу. Очень…

Радуг в брызгах летящей с большой высоты воды, отсюда, с противоположного берега, было не видно. А само озеро представилось мне широкой каменной бадьей с правой, «отколотой» частью, где к самому краю подступал лес, отражаясь ветвями в серо-голубой глади. А еще там отражались облака и, кружащие низко длиннокрылые крачки. И такая ладная песня была слышна во всем: в шуме воды, птичьем крике, шелесте деревьев, усиленных гулким каменным эхом. Будто и вправду, место это являлось маленьким миром, вобравшим в себя все самое лучшее, самое душевное из большого. Того, что остался за гранью бывшего Светлого леса.

— Пошли, — перехватив руку Стахоса, сплела я его пальцы со своими. А потом посмотрела через мужское плечо на наших спутников, медленно идущих по дорожке от озера. — Стах?

— Что? — обхватил он мой затылок свободной рукой. — Что ты хотела спросить? Хотя… я, кажется, знаю.

— Скажи, как бы вы с Храном поступили, если б…

— Русану, вдруг, сделалось худо? — сузил он глаза. — Если б Адьяна, распознав в этом человеке злые намерения, его отторгла?

— Ну да.

— Развернули бы, — глухо ответил он. А по моей коже, прямо под мужскими пальцами, пробежали ощутимые мурашки. — Пойдем, любимая. И не думай об этом больше. Русан теперь — наш полноценный гость…

Остальных, правда, уже без Храна, мы нагнали у самого входа в длинный коридор, где все стены и овальный потолок были сплошь увиты сиреневыми гроздьями незнакомых мне цветов. А в этих цветах звучно чирикали воробьи, занимаясь своей, увлекательной жизнью. Нас со Стахом вежливо пропустили вперед. Хотя, для этой цели Тишку пришлось притрусить назад уже из середины. Что он там разглядел, уткнувши нос между густых сплетений, я вскоре увидела, да и не я одна — невысокий смуглый мужчина в сером фартуке и перчатках до локтей, щелкал огромными ножницами над кустом как раз напротив, попутно занимая себя беседой с птахами. И, судя по его сморщенной орлиной физиономии, тема была не из приятных. Хотя, я птичий язык плохо понимаю:

— Ведь мелкие такие, а гадите, как хумары летучие. Ну, поставлю я на вас ловушки. Или сокола куплю, — сказано было не то, чтоб с угрозой, а, будто, по доброй традиции. На что воробьи… ага: «Свисти дальше» и что-то про…

— «Хумар» по-арабски — «осел», — прервал мои старанья, расплывшийся во всю физиономию Стах, и вновь развернулся к цветочной стене. — Сколько его помню, текст всегда один и тот же… Тагир! Ты так не птиц, а гостей распугаешь! — широкими шагами направился он к концу коридора, вспомнив о нас уже в повороте. — Евсения, вы чего?!

— Ва-ай! Хозяин! А мы с Серафимой тебя с утра ждем! — очень громко и очень радостно оповестили нас всех, включая воробьев. От чего те дружно сорвались в небо. А мы — на выход.

Встреча хозяина с местным садовником прошла бурно, в основном, со стороны второго, который хлопал себя по бокам руками, иногда вздымая их к небесам. После представили нас. А когда очередь дошла до Тишка, Тагир высказался очень откровенно:

— Шайтан?

— Водяной дух, — сразу внес коррективу Стахос, а потом (ему конечно, виднее) решил увесомить. — Очень воспитанный и гадит только в рамках диверсионных операций. Это я сейчас образно выражаюсь, — а вот я бы тут засомневалась.

Однако, садовника такая хозяйская рекомендация, вроде как успокоила. И он даже попытался Тишка потрепать по длинным ушам:

— Ну что ж, схожих гостей у нас еще не было. Я ему из собачьей будки дерюжку протрясу. И под крыльцо брошу.

— Весьма признателен за оказанную… честь. Но, я привык к простым условиям жизни, — поразил Тагира в самое сердце, только сегодня сползший с дворцовой перины «аскет»:

— Так он еще и…

— Угу… Разговаривает, — громко хмыкнув, словил меня за руку Стах, после чего первым подорвался в сторону дома. — Тагир, я тебе потом… семена…

А дальше я едва по сторонам успевала вертеться, быстро преодолев мощеную площадку с крестообразным фонтаном по центру, где на мелких волнах покачивались водяные лилии. Розовые и белые. Клумб же в обозримом пространстве было столько, что в глазах рябило. И я лишь хлопала ими и ойкала, уворачиваясь от неспешно гудящих пчел. Им в этих «цветочных кущах» торопиться уж точно незачем. А когда мы дошагали до дома…

— Ну, вот и самое сердце Адьяны, — тормознул напротив закругленного крыльца Стах. — Годится для жизни?

И еще бы не годится? Особенно, после каменных просторов дворца. Ведь, дом этот был полностью деревянным. С примыкающими по бокам флигелями, которые как и само здание, кутались в зеленый ковер из плюща. В окнах, хоть и небольших, но распахнутых сейчас настежь, покачивались прозрачные занавеси, и такая благостная тишина стояла вокруг…

— Рай.