Евсения

— Что?.. — склонился мужчина. — А-а, значит, годится. А раз так, то все заходим, — потянул он меня дальше, на крыльцо. Потом, через широкую дверь, прямиком вовнутрь. И остановился лишь у входа в уютный зал с длинным обеденным столом посредине и камином в углу… с приступочкой. — Серафима! — огласил Стах уходящие в обе стороны коридоры. — Ты где, мой демон в чепчике! Выходи встреча…

— Явился, благородный отпрыск, — человеческая женщина, сухонькая и сутулая, действительно, обряженная в кружевной чепец вдруг, шмыгнула носом и сменила «демонический» взгляд на умиленный. — Дай хоть я тебя поближе рассмотрю. Руки, ноги на месте?

— А где ж твои очки? Тебе ведь племянник их по дюжине возит? — выпустив мою руку, с ходу подхватил старушку мужчина. Та лишь пискнула в ответ, возмущенно от него отбиваясь:

— Ох, вижу, все конечности сберег. А, ну-ка, отпускай меня. Буду с гостями знакомиться, — уже с половых досок прищурилась она в нашу сторону и дернула Стаха за рукав. — Которая из них — твоя невеста? Надеюсь, не та, что без волос?

Стах захохотал в полный голос, а «лысая невеста» густо покраснела сквозь щетину:

— Здравствуйте, меня Русан зовут. И я тут сам жених при своей невесте.

— А-а, это, которая…

— Любоня, — решила подружка судьбу не искушать. — Русан про меня сказал.

— Понятно. Ну, тогда остается лишь одна — с кобельком стриженным. Иди ко мне, девочка. Все ж, впервые этот бродяжник о жизни всерьез задумался… О-о, красивая. И скромная. Ишь, как румянцем залилась. Я и без Храновых окуляров вижу.

— Самая лучшая, — обнял нас обеих Стах. — Ее Евсения зовут… Ну, а что, в этом доме кормить нас собираются? Или обратно к столице разворачивать?

— Я тебе развернусь! С утра вас дожидаемся — вся кухня кастрюлями заставлена! — дернула плечиком демоническая нянька, а ее бывший подопечный счастливо выдохнул мне прямо в ухо:

— Вот я и вернулся…

«Вот он и вернулся… А я — приехала. В волшебный мир за высоким забором и множеством разных дорожек. По которым броди — не перебродишь… И даже такими укромными местами, что…», — хмыкнув в темноту, откинулась я на спину, вспоминая, какими взглядами обменялись Любоня с Русаном, когда Стах им махнул рукой: «А вон там, за мостиком через пруд, видите, где ивы плакальщицы, есть одна схронная беседка. Очень уютная. Да и место здесь тихое. Самое тихое во всей Адьяне». Ну да. А еще здесь есть деревья, цветущие по весне розовыми бутонами (забыла, как называются). И тюльпаны с гиацинтами, какие я раньше видела лишь на картинках в книгах. И огромная клумба в виде разноцветной Тинарры. С голубыми реками и зелеными степями. По ней Стах в детстве учил историю. Да много еще разных чудес. Вплоть до детской карусели на площадке за домом… А сам дом. Что кривить душой? Он мне тоже очень понравился. С этим залом, в котором камин… с приступочкой. И маленькими спаленками по бокам от него. А кабинет Сивермитиса в левом флигеле с огромной библиотекой? Да если бы я прочитала столько книг, то, наверное, и вовсе забыла, где у меня дом. Так и ездила б по миру, сверяя написанное с увиденным. А еще мне понравилась мама Стаха. Конечно, ее портрет — в полстены между книжных шкафов. Она там такая… такая… В общем, если я раньше думала, что Его Высочество похож на своего величественного отца, то сейчас, после «знакомства» с ней, поняла — от оного у Стаха лишь его черные магнетические глаза. Глаза, в которые порой и заглядывать то страшно. А, вдруг, провалишься глубоко-глубоко и неминуемо обожжешься об пламя, что пылает там, на самом их дне?.. А хоть бы и так?

— Стахос… жених… Евсения… невеста… — глядя в балдахиновый потолок, прошептала я. — Стахос — жених. Евсения… весевая дуреха, — и застонав, прихлопнула ладошки к лицу. — Дуреха и есть, — подскочив, наконец, с кровати, сунула я ноги в туфли и одернула длинную ночную сорочку…

Летняя ночь здесь, на равнине — гостья кратковременная. А та, что вызвездилась сегодня, уже медленно угасала. Но, дом еще спал. Лишь потрескивал старыми стенами и вздыхал сквозняками в коридорах. И даже храпа наставника Стаха не было слышно с его «законного» чердака. А я так и не смогла сегодня заснуть. Сначала усердно жмурилась. Потом просто лежала. А теперь и вовсе… Дверь на террасу, выходящую как раз к детской площадке, открылась бесшумно. У спуска с крыльца, вокруг круглого фонаря, летали мотыльки, а чуть подальше, над лесом, просвистела летучая мышь. И опять тишина. Я бросила взгляд на соседнее справа окно, темное сейчас: «Наверное, спит. И ерундой не страдает… жених». А потом спустилась по ступеням на прохладный песок, который, впитав в себя ночную росу, пах теперь речкой. Или озером. Но, на карусель не пошла — вечером накатались. Мы с Любоней — с развевающимися волосами и открытыми ртами. Мужчины — за рычагами у столба и тоже, с открытыми. Но, уже по другой причине. А двинула дальше, к качелям. И уже почти до них дошла…

— Не спится, любимая?

— Ой… Извините, а это не вы здесь только что порхали над лесом? — подойдя ближе, изогнулась я к висящему вниз головой на перекладине Стаху.