Евсения

— Сейчас, нет. Потому что, Гул-гора, по словам селян, «взбесилась». Произошло это лет пять тому назад. И первым метаморфозу ощутил на себе местный питейщик, хозяин деревенской корчмы. Он как раз ждал сватов к старшей дочери и решил выяснить: достоин ли кошель жениха ее моральных высот. Влез, как положено, бросил в дыру традиционный дар — монетку, и только набрал воздуха в грудь, для озвучивания вопроса, как ему оттуда прилетел досрочный ответ: «Сквалыжник!» Питейщик был мужик дотошный и далеко не трус, с его-то родом занятия. Поэтому решил уточнить, кого конкретно гора имела в виду и на этот раз вопрос задать успел. Но, как только подставил к дыре ухо, принял в него такие отборные маты, что пораженный сорвался по склону. Вскоре страшная весть про Гул-гору разлетелась по всей округе. Люди охали и пеняли, кто на общее падение нравов, кто на катаклизмы в природе. Однако, со временем, с местным «оракулом», все ж, удалось вступить в плодотворный диалог.

— Это как? — открыл пасть Тишок.

— А просто носить стали в качестве даров уже не деньги, а продукты: калач — ответ, курица — развернутый ответ и парочка советов в придачу. А за окорок можно было получить информацию по всем до этого заданным.

— Евся, тебе это ничего не напоминает?

— Молчи, нечистый хвост! Не порочь светлый божественный пантеон!

— А причем здесь идолы? Я конкретно про того, кто при них столовался.

— Ну, тогда и себя не забудь, любитель пирожков с крольчатиной.

— Евсения, вы закончили?

— Да, Стах, продолжай, — обменялись мы с Любоней и бесом выразительными взглядами.

— Продолжаю. И не ты один, Тишок, такой умный. Примерно, года через три, — на этом месте бес снисходительно хмыкнул. — до селян, начисто перессорившихся друг с другом из-за болтливой горы, стало доходить: не все так гладко на ее склонах. И однажды, собравшись отрядом смельчаков, вместо съестных даров в отверстие запустили праздничную шутиху… Что потом началось, — в этом месте уже хмыкнул сам рассказчик. — Деревня на пару дней будто вымерла, потому что Гул-гора это время ходила ходуном, оглашая степь воем вперемешку с бранью. А когда все стихло, и перепуганные люди понемногу выползли на улицы, вновь собрали «добровольцев», причем, по закону справедливости, именно тех, кто шутиху запускал. И отправили их извиняться. Но, не успели те дойти до подножия кургана, как прямо из него на встречу вылетел мужик в странной одежде и при полном вооружении, и с воем погнал парламентеров назад по степи… Следующие две попытки загладить вину закончились аналогично: мужик неизменно вылетал, ругался и махал вдогонку своей саблей. Однако ущербом после таких выступлений стали лишь заикание у двоих, и один уход в береднянский монастырь, — с преувеличенным вздохом закончил Стах, а я с удивлением подвела итог — мужчина ни разу не соврал:

— Скажи, а ты сам когда туда наведался?

— Я то? Сравнительно недавно. Лично хотел познакомиться с «соседом», — невинно расплылся мне рассказчик. — Но, он против оказался. К тому же, после «курганотрясения» сквозную дыру завалило. Почти, завалило. В нее теперь разве что, Тишок пролезет, — а вот это он уточнил совсем зря, потому как я ж этого прохиндея знаю:

— И пасть свою закрой.

— Да я что, умом не одарился? — с достоинством фыркнул мне вышепоименованный…

Ночь у костра вскоре, вместе с запасом дров и побасенок иссякла, оставив лишь запах дыма на коже да еще в заплетенных волосах. Но, смывать его с себя я не торопилась. Просто сидела сейчас, в полной темноте и, уставясь в комодную круглую ручку, перекатывала на ладонях сережки… Из одной — в другую… И вроде бы, все уже решено — и Стахом и даже собой, но, предстоящее завтра мероприятие…

— О-ох, скорее бы оно закончилось и все стало, как прежде, — … из одной — в другую… — А еще бы желательно, завтра не опозориться. Сильно желательно, — из одной ладони — в другую…

— Евся, — осторожный стук в стеклянную террасную дверь заставил меня нервно подпрыгнуть. — Евся, ты… одна?

— Любоня, заходи.

Подружка моя, с наполовину распущенными косами, не менее нервно проскользнула в комнату и встала, как вкопанная:

— Я не знаю, как сказать.

— Что случилось? — махом представила я за нее кучу страшных ответов. — Чего ты застыла? Говори.

— Евся… Русан пропал.

— То есть, как это?

— Совсем. В спальне — нет. Вокруг дома — нет. Я уж и назад к озеру сбегала. Там тоже…

— Нет?

— Ага, — заполошно кивнула девушка. — А Стах где?

— У себя в комнате, наверное, — неопределенно мотнула я рукой, а потом, вдруг, задумалась. — А, знаешь что, пошли, — и мы пошли. А потом мы пришли. Хорошо, идти было близко — всего до соседней двери, которая оказалась незапертой. А за ней — совершенно пустая темная комната. Я, озадачившись теперь не меньше подруги, хлопнулась на кровать и попыталась задуматься всерьез. — Погоди… По дороге к дому они с Русаном сначала отстали, а потом, уже на террасе о чем то перебросились парой слов. Я подумала: мало ли, может, об очередной рыбалке договариваются. Любоня, а ты, когда по саду бегала…