Эвви Дрейк все начинает сначала

– Отказаться от имени мужа, в честь которого названо целое крыло в клинике? Сказать его родителям, что я больше не хочу этого? Я не думаю, что это будет здорово.

– Значит, ты собираешься носить его имя следующие пятьдесят лет, чтобы никто не обиделся?

– Возможно. Я не знаю.

Пальцы Эвви рефлекторно потянулись к карману, в котором лежали ее кольца и выступали бугром на ткани.

– Это только первый день.

– Первый день чего? – не понял Дин.

– Ты же знаешь. Всего нового.

Лето, до дня открытия [194]

Глава 29

В какой-то из дней июня Эвви настолько увлеклась чтением дневника работницы текстильной фабрики в Массачусетсе, где в 1912 году случилась забастовка, что даже отложила приготовление ужина[195]. Неожиданно она услышала, как, шурша гравием подъездной дорожки, к дому подкатил грузовик Дина. Не закрывая книгу, Эвви подняла взгляд на окно, но на самом деле она ждала, когда услышит поворот ключа в двери. Она очень хорошо знала, сколько времени это займет у Дина, как, наверное, знают время всплытия те, кто уходит под воду. И когда она ничего не услышала, то подошла к окну и выглянула наружу. Дин сидел в грузовике, положив обе руки на руль. Эвви видела, что он сидел почти неподвижно. Она чувствовала себя очень неловко, вторгаясь в его грезы, но время шло. Наконец она вышла за дверь в сухое, теплое начало лета.

Подходя к грузовику, она старалась не думать о том, что могло случиться, но мысли все равно обуревали ее. «Кто-то умер. Кто-то ему звонил. Он встретил другую. Он уходит. Что бы это ни было, я достала его». Когда Эвви подошла к окну, он увидел ее и жестом предложил ей зайти с другой стороны. Когда она скользнула на переднее сиденье рядом с Дином, то не заметила на его лице черт отчаяния и поняла, что он пребывал в состоянии обычного недоверия.

– Что происходит? – спросила она, закрывая пассажирскую дверь.

– Помнишь, я рассказывал тебе о своем приятеле Данте, который так ревновал, что у меня был автомат для игры в пинбол?

– Тот, с двумя нарисованными подружками на боку?

– Да.

– Конечно, – ответила Эвви.

– Он прислал мне сегодня сообщение прямо перед тем, как я вышел из школы.

Эвви была уверена, что Данте теперь играл за «Филлис»[196]. Или за «Нэшионалс». Их униформы были в чем-то похожи.

– Что он сказал, в смысле написал?

Дин старался говорить ровным голосом:

– Их тренер по питчингу – Алекс Ларами – раньше был в «Янкиз». И Данте сказал, что Алекс видел мою запись на «Весенних танцах» и что я просто обязан позвонить ему.

Наконец Дин посмотрел на нее.

– И что же?

Он смотрел прямо перед собой, не снимая рук с руля:

– И поэтому я сразу позвонил Алексу. Он хочет, чтобы я приехал в их клинику в штате Коннектикут. У них уже есть несколько случаев спортивных травм, и они отчаянно нуждаются в «материале». Алекс пытается выяснить, есть ли что-то такое со мной.

– Ты хочешь сказать, что он желает узнать, умеешь ли ты подавать. Он хочет дать тебе шанс опять выполнять подачи в Главной лиге бейсбола. Это ведь предложение только для игроков Главной лиги бейсбола?

– Эвви, это просто чтобы посмотреть на меня. Он хочет посмотреть, как я выгляжу, привести других тренеров, понять, что со мной происходит… в спортивном плане.

– Я знаю, в чем дело. – Она ткнула его в бок. – Ситуация такова, что ты сам желаешь возвратиться в спорт и снова подавать. Хочу отметить, что я всегда знала, что так будет.

– Да, это так, – признал Дин. Наконец он снял руки с руля и положил их на затылок. – Это очень интересно, и поэтому я немного волнуюсь.

– У тебя должно быть больше веры в себя. Я же в тебя верю.

Дин протянул руку и положил на ее затылок, под волосы. Легко поцеловав ее, он отстранился:

– Нам не нужно целоваться в машине. Мне уже не шестнадцать. Я могу поцеловать тебя в доме.

– Можешь, – подтвердила она. – Это верно.

Хотя кабина была очень тесной, Эвви удалось дерзко упереть руку в бок.

– Хочешь посмотреть мою комнату? Там в органайзерах я храню свою старую коллекцию плакатов и прочее.

– Конечно.

Они вышли из грузовика и встретились у его двери в дом – так было ближе. Там она снова поцеловала его. На земле лежали неровные серые булыжники, которые Тим выбрал в качестве «украшения» их ландшафтного проекта, сказав Эвви, что красные терракотовые кирпичи выглядят «слишком обыденно». Вот ступеньки, которые Тим перестраивал с приятелем в сокрушительную летнюю жару. Тогда их ландшафтный проект находился на том этапе, что времени было достаточно и абсолютно с нуля, даже не представляя, как сделать прямой угол, Тим взялся за дело.