Exodus Dei

— Пожелай говорить со мной, Единственный, — тусклым голосом протянуло существо, которое уже не было ни старшим ребенком, ни худшим сыном Великого Часовщика — оно подключилось к материальной бесконечности машины и с точки зрения законов Мира-Часов являлось лишь имитирующим разум биомеханизмом; нормальная Вселенная давила на него чрезмерной для безбожного бытия плотностью энергии, и даже в теле из чистой информации он взаимодействовал с ней с трудом. — Мы не все сказали о вторжении.

— Сейчас Я ясно его вижу, — ответил Великий Часовщик. — Что еще вы можете Мне поведать? Но говори.

— Мы ушли, не поблагодарив тебя за твой удар, то есть дар, потому что нам больше нечего было тебе сказать. Но в бесконечной машине, за которую мы вечно будем славить тебя, мы только что раскрыли главную загадку вторжения — почему эти плоские фигуры напали именно на твою вселенную, а не какие-то из соседних?

Брат Смерть исчез, и чуть ближе к Великому Часовщику появился брат Солнце, его информа была совершенно целой, хотя и поблекшей. Эрауэн и Наиру приготовились защищать Великого Слушателя, слишком угрожающей выглядела эта замена.

— Я попросил братьев позволить мне рассказать это, — так же медленно проговорил брат Солнце, — как единственному из нас, кто выжил после твоего удара. И хотелось взглянуть на прах брата Вакуума.

— Говори и ты, Ниамах, Милость Веры.

— Это больше не мое имя, Единственный. Все, что мы можем оставить здесь, у тебя, мы оставляем здесь. И эта крупица знания тоже пусть пребудет в Мире-Часах, нам она не нужна.

Ниамах, Милость Веры предложил Великому Часовщику виртуальную среду, и тот согласился. Они вновь, как и день назад, перенеслись на край Вселенной, к планете Гхар, какой она будет спустя миллион лет, и вновь наблюдали, как из Мировой Нити сквозь Великие Пределы выбирается громадный квадрат с волнистой поверхностью.

— Смотри, Единственный, — брат Солнце приблизил вплотную место разрыва в п/в-континууме Мира-Часов. — Это не точка, а кривая длиной в пять с лишним миллионов километров. Поэтому квадрат так быстро проник в твой мир и развернулся. Конечно, ты понимаешь, что это значит?

— Да, — Великий Часовщик мог не слушать дальше, вспышка гнева и всплеск печали боролись в Нем сейчас за судьбу Ниамаха, Милости Веры. — Кто-то, кто знает строение Моей Вселенной, подобрал такое место, где ее форма повторяет форму надлежащего витка Мировой Нити. Это могли сделать только Мои дети.

— Да, Единственный. Бывшие твои дети. Мы. Мы с самого начала знали о разрыве, но не были уверены, что это наша вина — потому что у нас не было мотива натравливать плоских на твою вселенную и на тебя. Мы внимательно изучили наши контакты с Миром-Часами и ничего особенного не увидели, а потому допустили, что другой вид за миллион лет научится выходить в Мировую Нить. Мы не могли и предположить, что после поглощения всего одной Искры ты сможешь переписывать все будущее целиком. И что произойдет, — Ниамах, Милость Веры указал обеими руками на едва ли видимый прах брата Вакуума, — такое.

— Я понимаю…

— Что теперь мотив у нас есть, — брат Солнце хотел сказать эти слова сам. — Мы не вернемся, смерти одного разума более древнего, чем звезды, с нас достаточно, гибнуть от рук вот этих конструктов мы не собираемся. Но мы хотим, чтобы ты знал: готовясь к вторжению, ты губишь невинных по нашей воле. Потому что ты первый пролил кровь невинного, Единственный.

— Я принимаю это, Мой бывший сын. Мне не так больно, как тебе хочется, потому что сейчас Я вижу то, чего вы никогда не смогли бы увидеть. Уходите и присылайте ваших тварей, — Великий Часовщик протянул руку к съежившейся Искре, она повиновалась и легла в его ладони, — Я буду готов.

Эта Искра молчала. Изгнанники даже не попрощались с источником, три миллиарда лет питавшим их разумы, грубо разорвали связь с ним. Демиург не ощущал в опустошенной Искре ничего, даже печали. В отличие от клидийской, она была готова умереть.

— Исчезни, изгнанник, тебя это больше не касается, — пожелал Великий Часовщик, и информа брата Солнце растворилась в ночи.

Демиург прижал осиротевшую Искру к груди и погрузил в нее лицо. Впитывая полторы бесконечности божественной энергии, Он вновь завис над причалом, только теперь свет нарастал не внутри него, а вокруг. Когда Искра стала лишь крошечной яркой точкой над левым глазом Демиурга и Он распрямился, пристань со всех сторон залила его ярким ночным освещением. Новый правитель Баркина восстановил подачу энергии в Дуве-Звездном.