Extremes. На пределе

Паскаль Брюдон, руководитель регионального отделения ВОЗ в Ханое, все это время поддерживал постоянный контакт с Карло Урбани и был свидетелем самоотверженной работы итальянского врача. Вместе они добивались, чтобы на ситуацию обратили внимание в штабе организации в Женеве. Если интуиция их не обманывала, это заболевание могло иметь нежелательные последствия для всего мира.

Через несколько дней в Ханой стали прибывать международные эксперты. Их пригласило вьетнамское правительство, прислушавшись к рекомендации Урбани. К этому времени Карло еле держался на ногах — и Брюдон это заметил. В последние две недели Урбани практически в одиночку пытался выделить и идентифицировать возбудитель болезни, и теперь ему необходим был отдых. Брюдон предложил коллеге взять тайм-аут и съездить на конференцию в Бангкок, чтобы выступить там с докладом. Измотанный Урбани согласился. 11 марта 2003 года, сдав дела прибывшим командам из ВОЗ и Американского центра по контролю и профилактике заболеваний, он сел на самолет в аэропорту Ханоя.

Во время полета у Урбани поднялась температура, начался сухой кашель, заболела голова. Он уже совершенно отчетливо понял, что это за симптомы, и не питал иллюзий. Самолет совершил посадку, Урбани нашел коллегу из ВОЗ, который приехал его встретить. Подозревая худшее, Карло издали знаками велел не приближаться к себе. В ожидании «скорой помощи» мужчины молча сидели в трех метрах друг от друга. Медики прибыли уже в масках и перчатках. Карло доставили в больницу, где спустя восемнадцать дней он скончался.

***

Всего через несколько дней после того, как Карло Урбани улетел из Ханоя, Джонни Чен, сорокавосьмилетний бизнесмен, к которому и вызывали итальянского врача, тоже умер в отделении интенсивной терапии в Гонконге, куда его перевезли.

Спустя некоторое время от той же самой болезни умерли Поль Дерозье, шестидесятитрехлетний анестезиолог из Франции, лечивший Чена, и медсестра, что за ним ухаживала. К 15 марта власти Ханоя официально сообщили о сорока трех заболевших, причем сорок два были медиками, которые занимались Джонни Ченом. Сорок третьим оказался сын одного из пострадавших сотрудников больницы. У пяти из них состояние ухудшалось стремительно, они были госпитализированы и помещены в отделение интенсивной терапии для искусственной вентиляции легких.

В ВОЗ поступали сообщения о новых случаях заболевания в Сингапуре, Тайване, Канаде и Гонконге. В ту неделю, когда в отделение реанимации в критическом состоянии попал сам Карло Урбани, ВОЗ впервые за пятьдесят лет выступила с глобальным оповещением об опасности для здоровья населения планеты. А болезнь, природа которой все еще оставалась неизвестной, получила наконец официальное название: тяжелый острый респираторный синдром (ТОРС), или, как ее окрестили в СМИ, атипичная пневмония.

К моменту выхода оповещения ВОЗ было известно лишь следующее: это инфекционное заболевание, очень заразное и смертельно опасное. Особому риску подвергались контактирующие с больными медики и их семьи.

В значительной степени благодаря расследованию Карло Урбани, проведенному им в первые дни, источник инфекции удалось установить достаточно быстро. Выяснилось, что Джонни Чен прилетел во Вьетнам из Гонконга, где останавливался на девятом этаже отеля «Метрополь». Судя по всему, он, как и семнадцать других гостей, заразился именно там. От того же человека, что и все остальные. Профессор Лю Цзяньлунь, шестидесятичетырехлетний врач из Китая, сам того не зная, заразился ТОРС в Гуандуне, где принимал пациентов. В Гонконг он приехал в гости, на свадьбу племянницы. Именно эта поездка из юго-восточного Китая в Гонконг явилась искрой, давшей начало вспышке пандемии. Гостиничный номер 911, в котором поселился китайский профессор, и весь девятый этаж «Метрополя» оказались в центре внимания исследователей.

Сам вирус появился за много месяцев до этого. Его удалось выделить из крови циветты — небольшого хищного зверька. На рынках в Гуандуне, где можно приобрести самую разную экзотику, вирус передавался от животного к животному, пока в результате спонтанной мутации не перешел в форму, опасную для человека.

Как именно, наукой до сих пор не установлено: этот фундаментальный вопрос остается открытым. Набор генов у вируса ограничен, но эти гены способны мутировать и перегруппировываться. Представим, что у нас есть чертеж сложного прибора, но только в виде очень плохой ксерокопии. С нее снимают все новые и новые копии, передавая их из поколения в поколение. Потомки что-то добавляют, вносят усовершенствования, пока в конце концов все эти изменения, накопившись, не превратят прибор в страшное оружие. Природа, не устают напоминать нам вирусологи, — это самый эффективный биологический террорист.