Ежедневные вечера танцевальной культуры и отдыха в Парке имени железнодорожников

– Симулянт! Где твоя рука? Где? Где ты повязку потерял? Где шиина? Хочешь, понастоящему сломаю?

Иван сам удивлялся, отчего минувшим вечером у него встала на место рука, он сам стыдился немного синяков, которые нечаянно наставил Ольге, но Зайнулла всё же его поразил. Их уже бросились разнимать, как маленький офицер вдруг успокоился и сел с холодным, но перекошенным лицом. С таким лицом Зайнулла просидел до конца занятий, не стронувшись с места и по их окончании. Но Ивану некогда было с ним разговаривать. Вечером у него было свидание с Ольгой. И хотя вчера она его простила за всё и даже за то, что он пока женат, – вдруг сегодня передумает? Тем более, когда все вокруг так и лезут!

9

Ольга опустила руку с часами в холодную тёмную воду, к ней сразу подплыли рыбки и начали пощипывать пальцы. Ивану хотелось показать Ольге всё, что он полюбил в городе, каждое приятное местечко обойти с ней, привязать Ольгу как можно больше к этому городу, его холмам и таким образом самому привязаться и к Ольге, и к городу.

Одним из любимейших мест приезжего Ивана оказался отчегото рыбный магазин и ведущий к нему над крышами домов, садами, огородами решетчатый мостик. Деревья прорастали сквозь него, под ногами Ольги и Вани, мост змеился между печных труб, поднимаясь с уровня на уровень тонкими, скользкими, прозрачными лесенками. Мостик был хорош. Что же касается рыбного магазина – то в нём соединялись сразу три любимые Ванины вещи. Вопервых, он был бывшей церковью, с высоченными белёными арками и резными напольными плитками, что всегда пленяло Ивана. А вовторых, во всю ширь магазина простирался выложенный разноцветным кафелем, разгороженный решётками бассейн с фонтанами, в который из огромных чёрных цистерн запускали щук, карасей, осетров, стерлядь и карпов. И, втретьих, от этого бассейна и маленьких окон лучи плясали вверх и вниз, пронзая крестнакрест загадочные сумерки огромного рыбного магазина. Настроение Ольги со вчерашней ночи вновь качнуло в обратную сторону. Её нельзя было сейчас надолго оставлять одну. Но гулкий магазин с журчащей сквозь зелень водой подходил к этому настроению значительно лучше, чем вчерашнее лёгкое и солнечное кафе. Ольга опустила руку с часами и ноющими синяками в холодную воду.

– Они остановятся.

– Пусть.

– Тебе больно?

– Это как попасть под поезд, – тихо засмеялась Ольга. – Я хочу, но не могу тебе сопротивляться, – это так ужасно! Ужасно!

– Это замечательно.

– Нет, это ужасно. Меня больше нет. Впрочем, и тебя нет. А то, что есть, – ни я, ни ты и вообще непонятно кто. До дрожи хочется сбежать на край света, до того страшно. Знаешь, если я решу больше никогда с тобой не встречаться, уехать, ты обидишься? Потому что пока мы вместе – мир переворачивается.

Иван испугался. В жизни ему не было так страшно, как сейчас, пока он ждал, что Ольга улыбнётся, или оглянется, или ещё чтонибудь скажет, а она не говорила и не шевелилась. И кто знает, что произошло бы дальше. Его обидела её холодность. Но в магазин с гулкими рыбами влетело несколько товарищей Ивана по курсам, и все уставились на него с девушкой.

– А ты что прохлаждаешься? – быстро подошёл один. – Ты хоть слышал, что было?

* * *

Иван, опустив глаза, шёл по коридору. Он несколько запыхался, и редкие встречные на него нехорошо оглядывались. Полкилометра по городу он бежал, как последний этап эстафеты, и теперь сердце просто выскакивало из груди. Он распахнул дверь. Один из его знакомых стоял у стола. Видимо, он тоже слышал о произошедшем, потому что не возмутился, а лишь блеснул на Ивана диким глазом.

– Вы теперь мои друзья! – нагло начал Иван, выбив из собеседника тусклую улыбку. – Так за помощью я сразу к вам! Помогите! Объясните, кто кого там убил! Понимаете, Зайнулла очень любит Марусю… мм… Марьям. А Марьям Зайнуллу. Ничего плохого нет. Только они так друг друга любят, так, что их обоих… просто… – Иван пытался найти слово, – …оторопь берёт. Вот… Честное офицерское, как парализованные стоят и смотрят друг на друга, и дальше этого – нини. А что делать, не знают. Что они там натворили, товарищ… – он посмотрел на лычки, – старший лейтенант… – он вспомнил фамилию: – Пономарёв! Зайнулла вам тоже не чужой! Помогите, пожалуйста, как другу! Вы же честный человек! Коммунист! Я верю!

Выслушав всё это, старший лейтенант госорганов Пономарёв с фырканьем тряхнул головой и, не найдя слов, какимто невнятным жестом повертел ладонью в воздухе: то ли звал Ивана за собой, то ли махал на него рукой, то ли пожаловался ему на судьбу. Печатая шаги за лейтенантом, будто так и надо, Иван отметил с удовлетворением, что фырканье у Пономарёва вышло добродушное, вроде как у циркового тюленя. Он как следователь знал, что иногда можно раскрыть человека и таким дурацким способом, но, откровенно говоря, не ожидал, что номер сработает с кадровым офицером. Поняв, что план почти сработал, отчаявшийся Иван приободрился и ощутил некоторую уверенность.