Ежедневные вечера танцевальной культуры и отдыха в Парке имени железнодорожников

Следующий сон оказался тоже тревожным, но повеселее. Ивану приснилось, что он зашёл за Капитоновым в гостиницу, а Дом трудящихся оказался роскошным дворцом. Хотя в настоящем Доме трудящихся на дворец походили разве что решётки с трилистниками и кинозал с розовоголубым потолком, в золотых ромбах и зелёных розетках с подвесками. Но во сне всё в Доме трудящихся блестело от хрусталя, а Капитонов шёл по коридору, и справа и слева от него, за стеклянными стенами, зеленел зимний сад. Они не встретились.

Иван проснулся от холода.

* * *

Заканчивался август. Ваня, откатившийся на край дивана, замёрз с открытым окном.

В дверь давно стучались.

Беззащитная белая спина Ольги метнулась к шкафу. Иван забросил подушки, сдвинул диван, откинул крючок.

За дверью стояла Таня. С пирогами, цветами, конфетами, фигурной бутылкой домашней наливки, дошитым платьем и даже саквояжем.

– Ты развёлся? – прошептала она конфиденциально.

– Нет.

– Почему?

– Потом.

– Хорошо, – Таня верила брату.

Котёнка от очередной кошки вынули из саквояжа и пустили гулять по комнате. Иван мимоходом удивился, как Таня ухитрилась завернуть спящего котёнка в газету и положить в саквояж. Зверь сразу же залез на руки к Ольге.

– Я не разуваюсь, я за братом. Ему надо картину нести.

– Картину? – с тоской спохватился Ваня. – Какую? Куда?

– Картину Славы Капитонова. На вокзал. Он завтра уезжает, но считает, что сам не довезёт, и Стёпа сегодня днём согласился сам её отправить в Москву и передать человеку из ВХУТЕИНа.

– Ту самую картину? Которую Капитонов здесь писал?

– Ту самую. Ты отнесёшь, а Стёпа увезёт. Он сегодня занят, а Капитонов не может. Не забудь! Завтра мы все встречаемся и Рорика провожаем.

– Оля, нужно срочно собираться, Капитонов картину увозит! – забеспокоился Иван. – Пока, я пошёл! – крикнул он, оставляя её с котёнком в их заветной, затенённой шторками норке.

11

Придя в гостиницу, Иван долго разглядывал сиреневую картину.

Здесь было всё, всё вместе! Весь апрельский вечер! Луна, трамваи, дома, арки, окна, ограда с шарами. И парк, и фонари, и Ольга, и Ваня, и Капитонов, и все они, даже отморозки. И всё на картине было так соединено вместе, все так сошлись, что тот единственный день проступил, переливаясь светлой синей тенью. Моментом абсолютного, тревожного апрельского счастья.

То есть, картина была о любви.

– Как она называется?

– «Лунный вечер», – просто сказал художник.

– Можно мне её оставить? – требовательно спросил Иван. – Я сколько угодно заплачу, – добавил он, вспомнив коекакие сведения о художниках, почерпнутые из старинной литературы. – Или подари мне твою картину. Пожалуйста!

– Видишь ли, Ваня, – заметил москвич строго, но не без сожаления. – Мне устроили поездку в ваш город не просто так, а от Союза, и мне нужно чтото им предъявить по приезде… А что, тебе правда нравится?

– Очень.

– Рад. Не огорчайся, может, ещё увидишь её в какомнибудь музее в Москве или на выставке. А что бы ты с ней сделал?

– На стену повесил! – решительно заявил Иван.

– Видишь ли, есть картины, которые пишутся для жизни, а есть – которые для выставок. Это не для жизни картина, Иван… Ну, прощайся и заворачивай, я тебе помогу на лестнице.

Иван, с непонятным комом в горле, смирился и кивнул.

Они завернули картину в обёрточную бумагу и брезент, перевязали бечевой. И только когда Капитонов вышел на лестницу, придерживать свёрток, чтобы он не стукался о ступени, до Вани дошло, что Слава както не так двигается. Похоже было, что, не вцепись москвич в картину, – то рухнул бы на первом шаге от первого сквозняка.

Дальнейшее Иван помнил смутно, долгий и неловкий процесс доставки картины до вокзала не запечатлелся в его голове. Хотя его и выставили из столь любимого им деревянного летнего трамвая, и пришлось нести пешком.

Ваню настолько потрясла собственная беспомощность перед другом, которому нечем помочь, что он ничего не видел и не слышал и совершенно равнодушно вручил картину Стёпе.

Только на обратном пути, между кинотеатром «Пугачёв» и круглыми, ушастыми окнами дома напротив, среди желтеющей зелени, – Иван слегка очухался. Потому что вспомнил, как месяца два назад несли они здесь, под готовыми распуститься липами, стенгазету и смеялись. И где теперь весна? Где Зайнулла? Где теперь будет Капитонов? И где картина? И где лето?

Ване стало очень и очень грустно.

Пока они затягивали на холсте бечёвки, Иван спросил москвича про предложение Тани. Капитонов засмеялся и пояснил, что Таня взяла проводы в свои решительные руки, но ей пришлось согласиться с условиями Капитонова – идти всем вместе на танцплощадку в парк имени Железнодорожников, на очередной, уже прощальный вечер танцевальной культуры, и танцевать до утра, до поезда.

Расстроенный состоянием Славы, Иван не знал теперь, что и думать об этом приглашении, тем более что из деревни возвращались малыши, его племянники. Но то ли по легкомыслию, то ли по доброте Таня подтвердила, что всё в силе. А вернувшись к Ольге, Ваня совсем успокоился. Ольга всегда вызывала в нём более сильные чувства, чем всё остальное, и помогала справляться с любыми жизненными потрясениями.

* * *