Ежевика в долине. Король под горой

Характерное дуновение ветра, которое уже не впервые доносило до него голос незнакомки, погладило Илию по голове. «Страшилки Мэб! Опять Мэб напророчит пакостей, у-у-у!» – донеслось до Илии. Он не смог удержаться и повернулся к голосившей девице. Но наткнулся на бескрайнюю пустоту долины – а шепоток все носился по округе. «Только и знает, что сыпать свои страшилки, что зерно в голову. Чего бы хорошего нагадала! Не тяни меня, мое право быть здесь!» Илия вскочил, отчего Джорна нахмурилась и велела ветру:

– Пойди прочь, бесстыдница!

Голос упорхнул, захлебнувшись в потоках воздуха. Илия вопросительно уставился на пророчицу.

– Не всем феям сидится на месте, я уже говорила. Но лучше жизнь до старости в родном доме, чем выйти к людям и умереть от их жестокости, – отрезала Джорна.

– Помогите нам, – внезапно для себя попросил Илия, и все трое оторопели от просьбы. – Знаю, мне нечего предложить Трините, но, может, настала пора сделать что-то для мира и получить желанные дары в ответ? Если все получится, я защищу вас. Я никому не позволю угнетать фей, можете быть уверены, вам найдется место в Эскалоте.

– Хорошее обещание, преемник, действительно хорошее. Я передам его феям, но не советую на нас рассчитывать. Мы замерли в ожидании и не готовы полечь в чужой войне.

– Чего вы ждете? – спросил Тристан.

– Я так долго говорила тебе о дарах и хочу поделиться радостью. Несколько лет назад я предрекла скорое рождение часовщика, и ныне в Трините растет мальчик, который еще не открыл свой талант. Его мать из рода Мэб и тоже зрит будущее, его отец – знает Истину о свершившемся. Этот мальчик сможет совладать со временем.

– В каком смысле? Чем это поможет?

Джорна, опираясь на трость, поднялась с резного стула. Кружевные полы ее платья трепетали в траве. Она взглянула в сторону родного замка.

– Часовщик сможет остановить, а точнее замедлить время в Трините. Мы долго его ждали. Возможно, мир уже благосклонно ответил нам, – с этим словами Джорна грациозно приподняла подол юбки и двинулась в сторону Трините.

Она отошла от них на приличное расстояние, но Тристан окликнул Джорну и подбежал к ней. Илия не различил, что он спросил, но услышал ответ.

– Как провидица, я ненавижу сослагательные наклонения. Просто терпеть не могу! Она мертва, моя внучка. Приди в себя, пальер.

Когда она растворилась в воздухе, сам собой незаметно исчез резной стул. Светало. Спать оставалось самые предрассветные крохи – до того, как солнце заляпает лучами тент и разбудит ребят окончательно. И они охотно уснули, словно сон о Мэб Джорне и их странном разговоре про фей перетек в сон без сновидений, крепкий и такой необходимый для обоих путников, заночевавших в Гормовой долине.

Глава VIII Манифест в камне

И жизнь хороша, и, по-моему, смерть не напрасна, Здесь, <…> все, даже то, что ужасно, мой друг, Пропитано древней любовью, а значит  – прекрасно.

Борис Рыжий, Свидание Гектора с Андромахой

С приходом утра Гормова долина утратила всякое волшебство, если не считать ее чарующих пейзажей, душистых полевых трав и чувства бодрости вопреки ночным бдениям. Илия только один раз ненавязчиво спросил у Тристана, что он думает, – правда ли все, что они видели и слышали ночью.

– Да кабы не Истина, – усмехнулся Тристан.

Вода смыла с его лица меланхолию вместе со следами сна. Впереди ждало множество горных рек, и они вольготно расточали остатки непитьевой воды. По мере того как холмы становились все выше, идти было труднее. Но удивительное воодушевление гнало их вперед, словно феи подменили их сапоги на волшебную крылатую обувь. И все же Илия не сдержался и завел беседу о грезах, что подбросило им Трините.

– Ты бодр и весел, а я не видел тебя таким… Никогда я тебя таким не видел спросонья. Что тебе приснилось? Причина во сне? – допытывал Илия рыцаря.

Тот резко обернулся к другу, и пряди его темных кудрей упали на лоб. Тристан улыбался светло, почти по-мальчишески, от его вида тепло стало и Илии. Он поторопил его неуемным «так что?» и перепрыгнул через чью-то свежую нору.

– Рыцари не выдают секреты своих дам даже самым близким друзьям и сюзеренам, – он мечтательно опустил глаза, не прекращая улыбаться.

Илия предположить не мог, что такого снилось Тристану: говорил ли он с тенью Ронсенваль или вспоминал моменты из их прошлой жизни до войны. Но было ясно, что увиденное его нисколько не измотало горем, не измучило тоской, а, наоборот, вдохновило.

– Что ты сказал? – Тристан вновь обернулся к Илии, и тот понял, что произнес последние слова вслух.

– Я подумал о твоем сне после разговора с Джорной. Ты выглядишь вдохновленным… А вчера вы пару раз упомянули, ну, вдохновение.

Улыбка соскользнула с лица Тристана, но слова его не расстроили.