Эзлин. Прикосновение тени

Все выглядело так же, как накануне, и все же многое изменилось. Мой убийца стал моим спасителем. А собственный дар, который я все эти годы считала орудием милосердия, вдруг предстал передо мной очевидным орудием смерти. Как я могла продолжать держать руки дворян, зная, что каждая спасенная жизнь будет стоить другой?

Больше всего я желала бы никогда не слышать об этом. Конечно, я сомневалась в словах Аркейна. Не исключено, что он просто хотел меня смутить. Однако чем дольше я думала о сказанном, тем убедительнее оно мне казалось. Правда ведь была отражена даже в Книге Жизни, только я никогда не воспринимала эти строчки таким образом. «Первый бог дал Айре обещание пощадить одну человеческую жизнь, если за нее будет принесена в жертву другая».

Я жертвовала бедными в угоду богатым. И теперь я поняла то высказывание лорда Кайуса на банкете. Он говорил, что проблема с бедным слоем населения разрешится сама собой.

Благодаря мне.

Воспоминание об этом оставило кислый привкус во рту.

– Какая ужасная ночь. – Зевая, Малахи выкарабкался из своей палатки. Его светлые волосы растрепались, а глаза опухли от сна. Увидев меня, он усмехнулся. – Надо отдать Аркейну должное. Вместо того чтобы караулить лагерь и защищать нас от дикарей, он крепко спал.

– Нам пора в путь.

Молодой лорд нахмурился, раздраженный моим холодным тоном. Но мне не хотелось поносить воина теней. Вообще, мне вдруг показалось, что между мной и Малахи пролегла глубокая пропасть. Он называл повстанцев никчемными ублюдками, которые отнимают у богатых деньги, вместо того чтобы работать на них. При этом наверняка знал их истинные мотивы и скрывал их от меня.

Молодой лорд посмотрел с удивлением, но в результате лишь пожал плечами.

– Хорошо, – согласился он, – только где же наш смертоносный ворчун?

Как по команде Аркейн появился среди деревьев. Оказывается, он у реки пополнял наши запасы воды. Не удостоив взглядом ни Малахи, ни меня, он бросил бурдюки на землю и начал складывать свою палатку. Присоединившись к нему, я стала собирать свои вещи. Казалось, это гораздо проще, чем общаться с кем-то из моих спутников. У меня не осталось сил на разговоры с ними.

– Эзлин?

Я обернулась к Малахи. Он стоял над обугленными поленьями и топтал их сапогом, а свернутый шатер лежал рядом с ним на земле.

– Да?

– Вы должны еще раз заглянуть в мое будущее. Просто чтобы убедиться, что нас не ждут другие неприятные сюрпризы.

Я вытерла покрытые пылью и землей руки о штанины и подошла к нему. Мысль о том, что мне снова придется читать чье-то будущее, сделала меня несчастной. Кто умер, чтобы Малахи мог жить? Удовлетворил ли аппетиты смерти один из мятежников, которых убил Аркейн? В этом случае чувство вины грызло бы меня не так сильно.

Молодой лорд улыбался и смотрел на меня, склонив голову, когда потянул за пальцы своих кожаных перчаток, чтобы снять их.

– Вам неприятно?

– Что же?

– Держать меня за руки.

Он потянулся ко мне и провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. По телу прошла легкая дрожь. С одной стороны, мне хотелось отстраниться и дать понять, что Малахи должен воздерживаться от подобной близости. С другой стороны, несмотря на гнев по поводу того, что молодой лорд скрывал от меня, я желала подойти ближе. И почему это влечение возникало в его присутствии?

– Ваша кожа такая мягкая, – заметил Малахи с восхищением.

– Я должна сосредоточиться на своем видении, – пробормотала я и закрыла глаза.

Аркейн наблюдал за нами. Я буквально кожей ощущала его взгляд, держа за руку Малахи и принимая обрушивающиеся на меня образы.

– Я всегда знал, что это будете вы.

Это его последние слова перед тем, как лезвие вонзилось в спину. Все происходит очень быстро. Он падает на стоящего позади убийцу, в то время как тот отклоняется назад и исчезает через открытую дверь. Он слышит его шаги, торопливо удаляющиеся по каменному полу.

Его дух отделяется от тела. Он может это почувствовать. Ощущает, как развязываются нити, которые удерживали его «я» вместе. Что-то тянет его вниз и в то же время несет к небу. Он смотрит на себя, на мрачную улыбку на своем лице.

Свет становится тьмой, тьма – светом.

Это конец и начало.

Малахи выглядел старше, чем сейчас. Не существенно, но что-то в его лице изменилось. Оно выглядело суровее. Холоднее.